— Здесь хорошо, да, но скучно, — говорит Адомайтис.
— Что?
— Для обеда в самый раз, но для праздника слабовато. Есть предложение поехать куда-нибудь еще.
5. Глава 5
Интересно, сколько же у него женщин?
Я думаю об этом, пока мы едем в такси. А потом… когда замечаю взгляды, что бросают на Адомайтиса девушки в клубе.
Судя по словам Матвея, которые тоже нужно делить на два, если не на четыре, с постоянной подружкой Павел расстался под Новый год. Но ведь есть и те, кто параллельно.
Должны быть, иначе никак. Можно даже не рассчитывать на статус эксклюзивного партнера. У такого — обходительного, внимательного, симпатичного и адекватного — обязана быть целая группа поддержки.
Я склоняю голову набок. Вновь подношу к губам стакан с «Лонг-Айлендом», делаю глоточек и решительно заявляю:
— Это совершенно невозможно, Паш! Ты бредишь.
Музыка орет ой-ей! Но мы, забившись в самый дальний угол у барной стойки, умудряемся друг друга прекрасно слышать. Павел не пил алкоголь и не собирался. Но я уговорила. Это было мое условие, иначе бы мы никуда из «Бохо» не поехали. Там действительно слишком светло и официально.
Адомайтис опрокидывает очередную стопку текилы и назидательно поднимает палец. На мгновение закрывает глаза, борясь с головокружением. Это так смешно, что я едва сдерживаюсь, чтобы не согнуться пополам.
— Погоди, — подбирается он. — Но ведь все эти элементы в природе были и раньше. Разве нет?
— Да!
— Во-от.
— Боже, послал же боженька по мою душу мясника! Почему не какого-нибудь терапевта? Невролога или аллерголога!
— Эй! — возмущается Адомайтис, открывая рот не то пораженно, не то восхищенно.
— Твоих аргументов недостаточно, Паша! Полиолефины не могут просто взять и возникнуть в природе. Это категорически невозможно. Человек изобрел пластик. Не будет человека — пластик исчезнет во Вселенной и больше никогда не появится. Никогда на свете. — Я достаю мобильный и демонстрирую трубку Адомайтису, чтобы тот оценил масштабы возможной катастрофы. — Айфоны не растут на пальмах.
— Хорошо. Выходит, ты согласна с тем, что у нас есть определенные элементы. И в запасе сколько угодно времени. А если что-то хотя бы теоретически возможно и на это есть дохренион лет, то значит...
Да он издевается надо мной! Поит и дурит!
— Теоретически это совершенно невозможно! — возмущаюсь я. — Полиэтилен. Там молекула вот такенная! — Развожу ладони широко-широко, показывая впечатляющую длину.
— Она больше, Диана.
— Тем более. Да, больше. Его переработать-то капец как сложно, ферменты ее чикают. — Я изображаю пальцами, как именно, и прям прекрасно представляю выражение лица своего профессора, который учил меня не этому.
Господи, два бокала шампанского, второй «Лонг-Айленд»… И Диана режет пальцами длинные молекулы.
Павел чуть прищуривается, его рот растягивается в едва заметной улыбке, такой милой, что это обезоруживает и злит одновременно.
— И даже после расщепления куски остаются огромными. А ты хочешь, чтобы такую гадость природа сотворила. Есть вещи, которые невозможны. Смирись.
Адомайтис окидывает меня взглядом с головы до ног и обратно. Потом широко улыбается. Этот глупый спор явно доставляет ему удовольствие.
— Твоя категоричность, Диана, меня умиляет. Скажи еще, что никогда и ни при каких обстоятельствах не появятся бактерии, способные этот пластик, эту форменную гадость, жрать.
А вы о чем говорите на первом свидании?
