Бабушка Зина до последнего дня курила сигареты в длинном мундштуке и ярко красила губы. Каждый её приезд в Италию превращался в незабываемое приключение. Её приход в больницу, когда она навещала меня в детстве, всегда был праздником. А приглашение в гости в комнату в коммунальной квартире – сказкой. Куклы, каждая со своим характером, истории из театральной и закулисной жизни, которые я обожала слушать. Россыпи пуговиц, лоскутки ткани и запах краски. Всё это было миром Зинаиды Николаевны Прохоровой и частью моего мира.
Бабушка Зина не одобряла единственную дочерь Артемиду, считая, что та погубила талант в угоду золотому тельцу. Моего отца она недолюбливала, а его нелюбовь к искусству и прагматизм считала страшным недостатком. Всё это я узнала потом, в детстве же я искренне обожала свою бабушку, любила её. Радовалась каждой возможности общения и не представляла Землю без этого чудесного, солнечного, искрящегося хорошим настроением человека. Без её причудливых шляпок, платков, которые она расписывала в стиле батик, и характерных кукол, живущих с ней бок о бок, некоторые дольше пятидесяти лет.
Онкология не щадит никого. У бабушки Зины не было шанса. Несмотря на денежные вливания Люблянских, она сгорела быстро, не переставая поправлять замотанный на манер тридцатых годов двадцатого века платок на голове, не выпуская из пальцев мундштук.
Я прилетела сразу, как узнала. Бабушка Зина лежала в частном, благоустроенном хосписе, что жутко возмутило меня.
– Полно, Фая, – рассмеялась тогда бабушка. – Здесь у меня подруги, импозантный мужчина в соседней палате, правда, не ходячий, но это не такой и недостаток для интересного человека, – она благодушно махнула высохшей продолговатой музыкальной кистью. – Что мне делать в поместье Артемиды? Меня там убьёт атмосфера раньше, чем чёртов рак здесь.
Чёртов рак убил бабушку Зину через три месяца после моего приезда и четыре с того дня, как поставили диагноз. Перед смертью она с помощью зятя продала свою комнату в коммуналке, купила однушку на окраине города и завещала квартиру мне.
Я искренне не понимала жеста, но пообещала обязательно вступить в наследство. Артемиду бабушка Зина заставила поклясться страшной клятвой, что она не станет претендовать на квартиру. Мама понимала в происходящем меньше меня, но клятву послушно произнесла и впоследствии на наследуемое недвижимое имущество не покушалась. Думаю, она забыла о квартире до того дня, когда я объявила, что убираюсь из «родового гнезда» Люблянских. Незначительное имущество, не стоящая внимания однушка на окраине города.
– Милая, мне восемьдесят лет, считается, что я в глубоком маразме, – смеялась бабушка Зина на моё удивление на грани возмущения. Попробуйте спокойно обсуждать вопросы наследования с любимой, ещё живой бабушкой! – Считай это моим капризом. Именно тебе, единственному нормальному человеку в этом семействе, может понадобиться свой угол.
– У меня есть угол, бабушка.
И это была чистая правда. В доме родителей под мои комнаты отвели целое крыло. У меня была не только своя спальня, гостиная, ванная комната – с ванной, где можно проводить чемпионат мира по синхронному плаванию, – но и отдельный выход в живописный сад.
– Считай прихотью старой маразматички, – смеялась бабушка Зина, и я согласилась, хотя и имела все основания сомневаться в её старческом и любом другом маразме.
