- На заправке и взял. Давай, Мадин, - вздохнул Хабиб и положил их мне на колени, - По мне, так такие же, как на тебе - тока что цвет веселей. А твои высохнут пока. Ну!
Веселей...Да у меня от этого вырвиглазного канареечного зеленого уже мигрень начиналась. Но...Хабиб был прав, в мокрых сапогах ехать было то еще удовольствие - надо высушить. Да и в машине меня все равно никто не видит. Кроме него. А он переживет.
- Спасибо, - буркнула я не очень вежливо. Всё-таки так себе сапожки, хоть и практичненько... И, не удержавшись, добавила, - Только зачем такие яркие?
- Подходит тЭбе...- после некоторой заминки хмыкнул Хабиб.
Что-то в его голосе заставило меня резко вскинуть глаза на Сатоева. Наши взгляды скрестились. Стало немного душно и почему-то неловко...
Я первая отвернулась и спряталась за бумажным кофейным стаканчиком. Хабиб зашуршал бумагой, разворачивая свои ХХХL булку с сосисками. Запахло горчицей, сдобой и сомнительным колбасным изделием. И неловкость всё не покидала меня, заставляя острее воспринимать наше молчание.
Вдруг очень хотелось заговорить. Это ведь вообще естественно - попытаться побольше узнать о едущем с тобой человеке, да?
***
- А чем ты занимаешься, Хабиб? - поинтересовалась я.
Понимаю, что немного по-идиотски - вот так в лоб спрашивать. Но сложно начинать беседу издалека, если с тобой не особо разговаривают в принципе. Сатоев бросил на меня быстрый нечитаемый взгляд и отпил кофе из своего стаканчика.
- А что? - медленно ответил после паузы, разглядывая свою руку, расслабленно покоящуюся на руле, - Отчим не прислал отчет еще, м, Мадин?
Не ожидая подобного выпада, я сначала стушевалась. А потом разозлилась.
- Попросить выслать? - невинно вскинула бровь, не скрывая издевки в голосе.
Сатоев только плечами небрежно пожал, мол хочешь - проси, и вгрызся в свой хот-дог.
- Я вообще просто поболтать хотела, но как хочешь... - буркнула я наконец себе под нос, нарушая повисшее молчание и выплескивая обиду.
Сделала последний глоток кофе и выпрыгнула из машины, чтобы выкинуть пустой стаканчик.
Когда вернулась, наткнулась на задумчивый тяжелый взгляд Хабиба, просверливающий меня. В глубине черных глаз плескалось что-то смутно похожее на чувство вины.
Но, скорее всего, это мое милосердное сердце выдавало желаемое за действительное. А ему просто не говорили, что пялиться в упор на малознакомых людей неприлично. Поэтому я демонстративно отвернулась и уставилась вперед, вскинув подбородок и поджав губы, всем видом показывая, что пора ехать. Осталось каких-то несчастных пятьсот семьдесят километров и, если верить навигатору, семь часов. Семь часов я вполне способна и помолчать...Чем и собиралась заняться. Даже поспать, может быть. Я хотя бы не храплю...
Слева раздался ироничный смешок, видимо, задрала нос я очень красноречиво. Распахнулась водительская дверь, впуская в салон холодный воздух. Хабиб вышел, чтобы выкинуть свой стаканчик и обертку из-под хот- дога. Вернулся в машину, снова морозя меня ледяным порывом с улицы, шумно хлопнул дверью и, ничего не говоря, тронулся с места.
Я отвернулась к своему окну. Щелкнуло радио, переключаясь на менее шипящую станцию. По салону растеклось слезливо-танцевальное "Все мимо", так и вынуждающее подпевать хотя бы про себя. Ненавижу такие песни...Ты словно становишься крысой из сказки, идущей за дудочкой. Губы так и складываются в простые, въедающиеся в мозг слова...
