– Отдыхай пока, – милостиво разрешила Наташа, выдавив из меня положенную норму. – Следующий!
– Сереженька, пожертвуй своей голубой, – широким жестом пригласил я на свое место Салифанова.
Теперь я был в лучшем, чем остальные, положении.
То, что я уже пережил, им еще только предстояло. Сергей с явной неохотой приблизился к «лаборатории».
– Слава советским ветеринарам! – приветствовал он Монахову.
Та не реагировала, мыла в спирте бритвочку. Сергей, применив испытанный лыжный способ, придуманный для согревания конечностей, стал махать рукой, вгоняя центробежной силой кровь в пальцы. Когда бритвочка проколола ему кожу, кровь прямо‑таки брызнула.
– Учись, доходяга! – продемонстрировал он мне свой кровоточащий палец. – Против законов физики не попрешь!
– Ильичев, измерять температуру! Салифанов, заполнять тесты! – распорядилась Монахова.
– Васеньев, в разделочную! – в тон ей продолжил Сергей
Я послушно вытянул из медицинского чемоданчика градусник. Ртуть замерла против цифры 39.
– Опять чемодан на солнцепеке оставили! – начал ворчать я. – Сколько можно говорить Хотите, чтобы последний градусник лопнул от перегрева.
– Ильичев, займись делом, – остановила мое словоизвержение Монахова.
Я затих и сунул градусник под мышку. Во время обследований перечить Монаховой было опасно. За семь минут я остудил градусник до 37 и двух. Монахова придирчиво изучила шкалу, записала в журнале показания
– Теперь в ротовой полости! – приказала она. Я снова взял градусник, который уже нагрелся до тридцати девяти градусов, согнал ртуть вниз шкалы, обтер и, стараясь не задеть стекло зубами, сунул его в рот. Щеку подпер ладонью и приготовился ждать. Валера в это время боролся с динамометром. Зажав его в правой руке, он несколько раз шумно выдохнул воздух, будто собирался выжимать стокилограммовую штангу, и сильно сжал пальцы. Стрелка лениво скользнула вправо.
– Ну‑у! – дико заорал Салифанов. – Давай, Валерка, тужься! Ломай ей пружину! – Васеньев покраснел, глаза его широко раскрылись. – Ну‑у‑у, – активно болел Сергей, – еще чуть‑чуть. Еще. Штаны береги, а то резинка лопнет!
– Не мешай! – прохрипел Васеньев, свободной рукой попытался отодвинуть его в сторону, но Сергей быстро опустился на колени, приложил ухо к Валеркиному животу. Лицо его помрачнело.
– Все! – с ужасом сказал он. – Пупок треснул! Я слышал! Не выдержал напряжения!
Валера хрюкнул и, разом выдохнув воздух, захохотал.
– Уберите этого шута, – просмеявшись, потребовал он. – Я не могу работать в таких условиях!
– Кабы не пупок, ты бы его в лепешку смял, – пожалел Сергей
Меня тоже разбирал смех, но позволить себе проглотить градусник я не мог. Все‑таки он – последний.
Васеньев, успокоившись, снова сжал динамометр, но первоначального своего результата достичь не смог. Салифанов был доволен. Теперь он становился единоличным лидером в этом оригинальном виде соревнований. Еще некоторое время Васеньев удерживал пружину динамометра в сжатом состоянии, проверяя мышечную выносливость Войцева следила за секундной стрелкой на часах.
– Все! – вздохнул Валера и разжал пальцы.
– Сорок три секунды, – продиктовала Татьяна
– Слабак! – хмыкнул Сергей. Он сидел, обложившись бланками тестов и весело чиркал одному ему ведомые цифры. – Вот сюда я поставлю плюсик, а здесь влеплю минусик, – комментировал он. – А сюда снова плюсик. Что мне, жалко, что ли.
Закончив с температурой, я тоже взял один из бланков.
