И, самое главное, резервация, где живете вы с Ромой. Кто, по-твоему, многие годы безуспешно пытается отобрать территорию? Разные организации, но назойливее всех именно они, гребаные бизнесмены…
Последний год мы тренировались, знаешь, наказывали всяких мелких негодяев, о которых могли узнать от знакомых. Устраивали засады, объясняли человеку, что он поступил некрасиво. Порой, этого достаточно для морального удовлетворения со стороны потерпевшего. Нет, мы никого не убиваем, – поспешно добавил Серега, увидев мое ошарашенное лицо, – так, немного пугаем, но подробности расскажу как-нибудь в другой раз.
– Ты шутишь.
– Снимай розовые очки, принцесса. Ты не представляешь, как несправедлив мир, и как прекрасна возможность восстановить справедливость, особенно, когда предельно понятно, кто виновен, но закон делает вид, что нет никаких улик.
– И кто ваш босс?
– Нет никакого босса. Мы сами по себе.
История Сереги с трудом укладывалась в моей голове. Я смутно представляла все то, о чем он говорит. Конечно, я смотрела фильмы, и представляла, что в жизни не так все просто, но поверить в то, что подобное происходило прямо у меня под носом, я не могла. Рома всегда говорил, что его сестра умерла от неизлечимой болезни. Я никогда не замечала, насколько сильно мои друзья были травмированы событиями своего детства. И могла бы никогда не узнать. А теперь выходит, что мои друзья – долбанные Бэтмены.
* * *
Двери реанимации открылись, и к нам вышел врач.
– Вашего друга мы прооперировали, но он в тяжелом состоянии и еще не скоро придет в себя. Внутренние органы, к счастью, не задеты, но он потерял много крови. Еще буквально 10 минут, и мы бы ничего не смогли сделать. Сейчас надейтесь на лучшее, я не могу с точностью дать прогнозы, но мы уже можем переводить его в палату. Насчет второго, боюсь, все куда менее радужно. Он в коме. Сколько это может продлиться – неизвестно. Шансы есть всегда, но, к сожалению, в данной ситуации их мало. Держитесь. Ах да, полиция уже едет, чтобы с вами поговорить.
Слова врача огрели меня по голове, облили ведром холодной воды, уничтожили внутри последний теплый огонек. Рома. Шанс. Надежда. Кома. В голове вихрем проносились беспорядочные воспоминания о детстве.
Я падаю с велосипеда и разбиваю коленку, а Рома прикладывает подорожник и говорит, что вылечит меня суперсилой. Вот мы лазаем с ребятами по деревьям, и я пачкаю новое светлое платье, плачу, что попадет от мамы, Рома пытается оттереть пятна, поливая их «спрайтом», но получается только хуже. Рома гордо сообщает, что у него родилась сестренка, и я радуюсь вместе с ним, как будто она родилась и у меня. Роме 11, сестренки больше нет, и я обнимаю его худые плечи, трясущиеся от рыданий. Нам 15, и я слушаю его истории о неразделенной любви, приношу первую в нашей жизни бутылку пива. Нам 19, и он пытается объяснить мне статистику, чтобы я не завалила экзамен в университете. Нам 23, и мы пьем и смеемся на даче у Сереги, и, кажется, так будет всегда.
А сейчас он не со мной. Не разделит со мной нахлынувший кошмар. Не подскажет советом. И я никак не могу ему помочь.
– Расскажешь только то, что видела, а потом с ними поговорю я, – шепнул Серега. Приехала полиция. Она расспрашивала нас недолго, и, попросив Серегу быть на связи, уехала, так и не поговорив с Ваней, в палату к которому не впускали никого.
– Так просто? Что ты им сказал?
