В башнях храма стояла идеальная святая тишина.
В подвальном помещении под главной башней находилась комната для встреч с хоширом храма Восьми Лун. Комната представляла собой овал, в центре которого находилось возвышение, на котором стояло кресло. Перед возвышением тянулся длинный стол для переговоров. На столе стояли два светильника-шара, излучавшие мягкий приглушенный свет, на которых был изображен символ культа. Полки с древними фолиантами выступали в роли стен. Комнату заполнял древесный запах – самый дорогой из ароматов Лимессы.
Хошир Маадаль сидел в кресле, перебирая в руках лунные камни. Хотя эти камешки имели обычную форму и были ничем не примечательны, но все же они напоминали ему о детстве. Бесконечные пляжи Шаккама из золотистого песка. Шум теплого моря. Щебетание экзотических птиц. Постоянное тепло шаккамского солнца. В голову приходили картины, когда он вместе с друзьями уходили на целый день на пляж собирать ракушки и водоросли, которые были выброшены на берег. Потом они продавали их на местном рынке и деньги делили между собой. Это было беззаботное и благостное время. А теперь он здесь в Лимессе, где вместо пляжей каменные обрывы, а солнце греет не таким теплым светом, как в Шаккаме. Тепло и родные края были променяны на власть. Хотя у власти есть свои привлекательные стороны.
На голове хошира был символичный головной убор – восемь кругов из светящегося металла, пронизанные полукругом, закрепленные на толстом стержне, выходившем из полуцилиндрического центра, который создавал вид короны. Его белые свободные одежды стелились на нем словно воды быстрой реки.
Вдруг механизмы входной двери загудели – Маадаль вернулся к реальности. В комнату вошла статная женщина в кристально белой мантии в пол. Ее русые прямые волосы ровно ложились на плечи. Лицо ее было идеально ухожено. Она прошла от входной двери через всю комнату и подошла к креслу хошира.
– Почему так долго? – спросил хошир ровным голосом, не поднимая глаз.
Ее красивое лицо не выдавало ни единой эмоции.
– Я смотрела начало утреннего служения. Наш новый болано прекрасно справляется со своими обязанностями.
Она подошла к шкафу, где стояли различные травяные шаккамские напитки. Недолго думая, она налила себе кубок гартезэ. У гартезэ был терпкий аромат, несмотря на цветочное послевкусие, что нравилось многим служителям Энндуары.
– Я и без тебя знаю, что новый болано прекрасный оратор. Ягрит, ты должна была быть здесь в то время, какое было обговорено, – настоятельным тоном ответил хошир, перекладывая лунные камни в другую ладонь. – Я не хочу, чтобы по Энндуаре ходили слухи о том, что ты влияешь на мои решения.
Ягрит вернулась к длинному столу переговоров и, выдвинув из-по него кресло, плавно села в него.
– Я понимаю твою обеспокоенность в свете последних событий, мой хошир.
Маадаль поднял на нее глаза.
– Несмотря на то, что ты моя жена, я все равно должен контролировать все, я все равно должен следить за исполнением всех обязательств. Если я не буду этого делать, то все, что Храм создавал здесь в Лимессе, все – прахом падет.
Ягрит сделала два глотка гартезэ и отставила стакан.
– Я тебя прекрасно понимаю, – сказала женщина ровным голосом.
Маадаль переложил камни в другую ладонь.
– Где Фудо?
– Я не знаю.
– Он должен быть уже здесь. – В голосе Маадаля чувствовалось раздражение.
Не успел он договорить, как вновь зажужжали дверные механизмы. В комнату вошел Фудо – хранитель ключей. Ключник был среднего роста с сильными руками и пронзительным взглядом. Фудо был как раз вовремя. Он прошел через комнату к креслу хошира.
