Достигнув стога, Нималов забрался на вершину и лёг на спину, устремив взор в небеса. Количество звёзд увеличилось. Они будто нависли над головами новоиспечённых лейтенантов. Западная сфера небосклона еще озарялась лучами закатившегося за горизонт светила, окрасившись вишневыми оттенками. К востоку же небосклон становился темнее, постепенно переходя в цвет чернил.
– Поручик, водки? – спросил Граф, разместившись внизу.
– Не откажусь, – согласился Нималов. – Залезай наверх. Здесь красота!
– Баб где-то узрел? – цинично поинтересовался Граф.
– Тьфу ты! – сплюнул Нималов. – Вам, батенька, домой пора, к жене и дочке. А иначе, глядишь, еще через две-три недели…
– Да уж, – мечтательно потянулся Граф внизу, после чего протянул наверх бутылку. – Держи, Поручик.
Нималов сделал приличный глоток и направил горсть «Китикэта» в рот.
– Небось, скучаешь, Граф, по семье? – поинтересовался Нималов, передавая ёмкость обратно.
– И да, и нет.
– Как это?
– Да вот так. Я здесь месяц провел – словно в детство вернулся: жизнь в палатках, утренние побудки, зарядки, солдатская пища, стрельба из всех видов оружия, даже наряды и ночные дежурства. Хорошо. Где такой кайф на «гражданке» поймаешь? Хотя, с другой стороны, грех жаловаться, я своей жизнью доволен. Спешу жить: женился в девятнадцать, ребёнок родился – мне только-только двадцать стукнуло. Не поверишь, я даже внутренне ощущаю, что родился в нужное время в нужном месте. Россия, конец двадцатого века –как раз то, что нужно.
– А я вот промахнулся, – с сожалением вздохнул Нималов. – Ни время не моё, ни место.
– Зря ты, Поручик, – возразил Граф. – Где бы и когда ты был тем, кто есть сейчас?
– Во Франции, к примеру.
– Да что ты на хер! Сладкая сказка твоя Франция. Время абсента, постимпрессионистов уже сто лет как прошло. Кем бы ты был во Франции или другой стране? Среднестатистическим буржуа?
– Вполне.
– Не отрицаю. Но писателем бы точно не был.
– Ох, рассмешил. Писатель. Я-то? Да я уже как три года ни строчки не написал!
– Это не показатель, – упрямился Граф. – Ты к этому ещё вернешься.
– Угу. Кому только я на хер сдался со своими книгами в конце двадцатого века? Родился бы в сороковых – начале пятидесятых, был бы шестидесятником – другое дело. А сейчас…
– А кому бы ты был нужен в шестидесятых? Там таких, как ты – пруд пруди. Конкуренция адская! – Граф многозначительно выставил вверх указательный палец. – Тогда каждый второй был или поэтом, или писателем, или художником. А сейчас ты почти один. Все «бабло рубят». Но на «твоём-то поле» – никого! Так, редкие путники…
Граф ещё что-то говорил, но Нималов его почти не слышал. Он устремил взгляд на одну из тысяч звезд уже ночного небосклона и смотрел на золотую точку, не мигая. Внезапно свет звезды дрогнул и начал сиять то ярче, то слабее. Напрягая зрение, Нималов продолжал следить за сумасшедшей обитательницей небес. Нет, она не падала, она наоборот, поднималась всё выше и выше, уводя взор земного наблюдателя как можно дальше. Это длилось секунды. Ему казалось, что другие звёзды с бешеной скоростью проносились мимо, оставаясь далеко позади…
Вдруг Нималову стало страшно. Он уже хотел было закрыть глаза, чтобы прервать этот безудержный и ужасный полёт, но внезапно бег прекратился. Его взор застрял где-то в сотнях тысяч километров между небом и землёй. Не решаясь оглядеться, а, тем более, посмотреть вниз, он продолжал смотреть вперёд.
