Доживем до… Онкологическая поэма - страница 4

Всё было так хорошо с утра. Сейчас опять горечь во рту – ни фрукты, ни вода с лимоном не помогают. Траванули на полную катушку.

11/09/09

Сегодня мой маме исполнилось бы 76 лет. Пойду в церковь.

Вчера весь день ждала звонка. Вернее, боялась, что позвонят и позовут. Ничего не произошло. Испугались и приняли правильное решение. Без церемоний. Очень по-русски. По-английски должны были бы позвонить и извиниться, поскольку обещали. После двух недель перерыва сходила на йогу. Приятно чувствовать мышцы, тело. Всё слушается, всё работает. Значит, живая. А вот волосы полезли. Джону не терпится напялить на меня парик. А мне как-то безразлично – лысина так лысина. Можно нарисовать что-нибудь. Он рассказывает о моей проблеме всей своей родне и очень злится, когда я протестую. Говорит, что друзьям я сообщила, а его близким – нет. Никак не поймет, что я не хочу мусолить эту тему, видеть сочувствующие физиономии. Хотят помочь? Чем? Терезе помогли? Говорит, что не знали. Как же не знали, если после её ухода все как один сказали, что к тому и шло. Когда я увидела Терезу, наполовину албанку, наполовину итальянку – на свадьбе сестры Джона, обомлела. Передо мной стояла потрясающе красивая и одновременно ужасающе страшная женщина. Огромные чёрные глаза оживляли бледное лицо, но сеть морщин и тёмные отёчные круги старили её невероятно. Живот (она не могла быть беременной!) выглядывал из-под тончайшей белой рубашечки, она старалась прикрыть его чёрным кожаным пиджаком и двигалась как-то неуверенно, кутаясь в этот пиджак. Мы заговорили с ней сразу. Это был мой первый визит в семью Джона. Смотрины. Затем мы уезжали в Венецию. Так вот Тереза (гражданская жена брата Джона) работала в авиакомпании Alitalia и по долгу службы общалась со многими людьми, чей английский был не лучше моего. Поэтому и легко понимала меня. Когда мы остались одни, она вдруг сказала: «Я не жена ему». Спрашивать было неловко, но, поняв моё недоумение, Тереза продолжила: «Он никогда не предлагал замуж, а я и не просила». И тут же показала свою фотографию в молодости. Я не ошиблась. Каких-то десять лет назад она была очень хороша. С фотографии смотрели абсолютно счастливые и весёлые Крис и Тереза. Что же случилось? Почему после 20 лет совместной жизни так горько звучат её откровения? Почему она доверилась мне? Через год Терезы не стало.

Я всё время спрашивала, что с ней. Джон неохотно отвечал, что толком не известно, подозревают диабет. Но ведь было очевидно, что у неё проблемы, и очень серьёзные, с печенью (Иришка всё время стояла перед глазами). Однако обсуждать – это в семье Джона, как и во многих британских семьях, не принято. Лечиться она не хотела, в больницу её отвезли уже без сознания. Мы с Джоном тогда были в Москве, он немедленно вылетел в Лондон. Странно, торопимся к мёртвым, а к живым не спешим.

Я просила Джона никому не рассказывать, что со мной. Никому, кроме родителей, но, похоже, это особый драйв – ошарашить всех такой новостью, повод пообщаться. Он не понимает, что я сообщила об этом даже не всем и своим близким. Какое-то странное чувство: кому сказать, кому – нет. Это на уровне энергетики: тепло-холодно.

По поводу «пообщаться». Я сама была ошеломлена, когда в прошлом году, как раз в сентябре, встретилась на ланче в Ташкенте с английским консулом. Хью Тейлор – замечательный малый, мы познакомились ещё во время моей работы в Представительстве британской компании. Потом он помогал получить визу моему сыну. В каждый свой приезд я звонила ему, и он с удовольствием соглашался встретиться. Среднего роста, толстенький, с маленькими неуклюжими ручками, он был очень разговорчив и доброжелателен. На той встрече в сентябре Хью говорил, что в декабре закончит работу в Ташкенте, а как дальше – не знает. Я рассказала ему о маме, и он вдруг тоже стал говорить о своей матери, о том, что она болела, и он летом он был на родине. Когда вернулся, пришла телеграмма, что её не стало. Вылетел назад. Я выразила соболезнование – мне так понятны эти переживания. Особенно, когда близкие уходят в наше отсутствие. Тяжело, когда расстаёшься с живой, а возвращаешься к мёртвой матери. Об этом я говорила Хью, сочувствуя и сопереживая. Но Тейлор сказал: «It was great to meet with all relatives». То есть похороны – шанс встретиться со всеми родственниками, которых не видел много лет. Перехватив мой недоуменный взгляд, он уточнил: разве не так?