Отец учил меня старинной восточной игре, где резные фигуры в виде коней и королей с рыцарями на доске в клеточку воюют друг с другом, чтобы захватить власть над чужими землями. Им кажется, что эта война, где каждому отведена своя роль, затеяна самими фигурами, будь то король с королевой или их главным министром, они и не подозревают о той невидимой руке, которая двигает ими.
Так и с этим милордом Риконом. У меня оставалось стойкое впечатление, что он находится над доской. По мановению его руки мы молчим или вступаем в разговор, полагая свои мысли по-настоящему нашими.
И я так и не поняла, что раздражало больше: их воркование или моё одиночество.
— Род Лаветт — ваши друзья? — продолжала спрашивать королева и никак не хотела отпускать странного гостя, от присутствия которого мне то и дело тянуло покашлять, будто в груди поселилась горловая болезнь, именуемая ещё кровохаткой.
— Мы состоим в дальнем родстве, ваше величество.
Я слушала их вполуха, раздумывая, как бы мне придумать благовидный предлог, чтобы скорее уйти с этого душного странного вечера и больше никогда не встречаться с господином Риконом, никогда о нём не слышать и не вспоминать.
Особенно не вспоминать.
У меня было ощущение, что время остановилось, а я нахожусь в центре огненного кольца. Пока ещё дыхание пламени не коснулось волос, не опалило щёк, не схватило за руки, но вскоре всё изменится. Я подошла к той черте, за которой меня ждёт только огонь и смерть.
Или что-то такое, что растопит ледяное сердце.
В зале определенно душно.
— Что с вами, Ниара? — спросила меня Оливия, когда я, пользуясь тем, что королева перестала наблюдать за мной и отпустила, отошла к нише с напитками. — Неужели эта брошь расстегнулась и уколола вас?
Только тут я заметила, что невольно трогаю «вечерний изумруд», приколотый к груди.
— Нет, что вы, Оливия?! Драгоценности любят меня, а я их, — ответила я небрежно, а сама поспешила скрыться от слишком назойливых вопросов. Я уже жалела, что пришла и заставила короля, спешно ретировавшегося после танца со мной, устроить скандал, которого мне никогда не простят.
И всё же не была готова опустить голову и уползти в затворничество. Пусть я танцевала только один раз за сегодняшний вечер, пусть со мной не разговаривают родители, оскорблённые бестактностью происходящего, я не буду стыдиться и помирать в тихом уголке тоже не изволю.
Хотели, что Ниара Моррихен носила вдовье платье, так вот вам, я его надела. Желали, чтобы была на приёме королевы Клотильды и прикрепила к фамильной диадеме проклятый алмаз, так я показала вам его блеск под светом магических шаров, когда двигалась в танце с самим королём!
— Разрешите пригласить вас на вальс, ваше высочество! — раздался за спиной тот самый голос, и не успела я отпрянуть, как моей рукой уже завладели горячие пальцы мужчины. Они были словно тлеющие угли, почти обжигали сквозь тонкую ткань перчаток.
У меня возникла безумная идея снять одну и дотронуться до его обнажённой кожи, но, разумеется, я вовремя мысленно надавала себе пощёчин.
— Алмаз Катринии идёт вам, он вас выбрал, — голос это странного человека пробирал до мурашек, я даже не успела вовремя вырвать руки, чтобы отчитать за дерзость, как было поздно отказывать в танце. Мы уже стояли посреди зала, глаза всех присутствующих были прикованы к нам, но я ощущала себя так легко и свободно, будто была наедине с зеркалом.
