Илидор поперхнулся снова.
– Захворал, штоль? – покосился Якари. – Иди вон сбитня выпей!
– Слова, чтобы прогнать дракона, – повторил Йеруш с бесконечно серьёзным лицом. – Они работают? Проверяли?
– Ну, драконов мы тут не видали сроду, так что слова, выходит, действенные, – решил Якари и отёр ладони о штаны. – Слова верные. Споконвечно передаются по нашим землям.
Оглянувшись по сторонам, он понизил голос и добавил:
– А если хочете тишком пройти в какое-нибудь место, так дождитесь, пока все перепьются и плясать пойдут. Так от. А пока идите себе, пейте-ешьте, да и я пойду к своим, вон машут уже, заждались…
– Да погоди! – Найло вцепился в его рукав. – Откуда взялись слова для прогнания драконов?!
– От любопырный! Слова взялись от драконьих разговорников, што жили в позадавние времена. От тех людей, до которых драконы нисходили, штобы с ними говорить, понял? В вашем эльфятнике таких не водилось, что ли? Ну да оно конешно, где вам с драконами поладить, дракон – тварь могучая, что ей какой-то эльф. А вот среди людей в позадавние времена водились богатыри да умники несказанные, они нужные слова и узнали.
И Якари поспешил к поджидающим его друзьям, которые собрались вокруг пивного бочонка и приговаривали, похоже, далеко не по первой кружке. Йеруш смотрел в спину Якари с детским восторгом и повторял тихонько: «Драконий разговорник, хах, разговорник!».
– Ты чего с ночи весь как в зад укушенный? – спросил вдруг Илидор, не глядя на Йеруша. – Боишься?
Найло сделал вид, что поглощён изучением обстановки, и не ответил Илидору.
– Чего ты боишься? – перефразировал тот, добавив голосу напора. – Не селян же?
Найло молчал, хотя и понимал, что это бессмысленно. Просто иногда, ну или всегда, кажется: если не обращать внимания на что-то плохое, мешающее, досадное, страшное, то остаётся шанс от него отвертеться, отвернуться, сделать вид, будто его здесь не стояло. Будто оно не нависает над плечом, не влияет решительно ни на что, и ты можешь идти по своей дороге уверенно и бодро, не отягощённый слишком многими опасениями, чувствами, оцепенениями.
– Я не отстану, – голос Илидора чуть снизился и рокотнул в груди. – Ночью тебе стало страшно. Может, больше, чем мне. И ты до сих пор взъерошенный.
– Ну нахрен ты такой настырный, – прошипел в ответ Йеруш. – Как будто сам не знаешь.
Илидор наконец посмотрел на него, дрогнул бровями, и Найло вцепился в его лицо ответным горящим взглядом. Теперь признаться было ещё страшнее, и почти невыносимо сделалось от мысли, что сейчас придётся проговаривать такие трудные, такие обнажающие слова, бултыхаясь в сиянии золотых драконьих глаз, да ещё когда разудалая гулятельная обстановка к этому совсем не располагает.
Но, возможно, чем хуже – тем лучше.
– Я не справлюсь один. Я решительно и наглухо всё продолбаю, ведь я забрался так безнадёжно далеко от всего, что знаю, от тех мест, с которыми умею обращаться, ты меня понимаешь, Илидор, или нет? Нихрена ты не понимаешь, ну конечно, ты же скачешь по жизни, как хренов дракон, ты можешь в любой момент улететь куда-то ещё, ты сильный, крылатый и весь из себя Илидор! А у меня есть всего лишь я. И вчера меня так полоснуло: ведь никогда бы я не очутился тут, если б ушёл из леса один. Я бы жварную прорву решений принял иначе. Ай, да что там лес! От самого Такарона! От самого Донкернаса! Да, с того момента, как я вошёл в ворота Донкернаса, ты понимаешь, со мной абсолютно всё было бы иначе, если б не ты. Я в тебя вляпался по самые брови.
