Но – всё обошлось. Зачастую месть Бездны бывает слепой, ударь она прицельно – и мокрого места не осталось бы, а так только синяки да шишки. От удара об дерево я на несколько минут отключилась, а когда очнулась – Веша уже сидела рядом, считая синяки и царапины. К счастью, девочка обошлась без подобных столкновений, за счёт того, что её сразу сбило с ног.
Плюнув в обидчиков излучением, Бездна, кажется, успокоилась. Во всяком случае, когда, несколько придя в себя, выбрались на обрыв – к месту своей стоянки, она больше не пыталась разделаться с нами, приобретя обычный, мирно-багровый вид.
– Тебе не кажется это несколько странным? – спросила Веша, когда мы собирали раскиданные по всему обрыву пожитки.
– Что именно? – поинтересовалась я.
– То, что тварь вылезла именно в том месте, где я выкинула останки добычи.
– Не более странным, чем месть Бездны.
– Нет, не это… не то, – кажется, ребёнок запутался, – как объяснить?..
– Не торопись, подумай, – посоветовала я.
– Да при чём здесь это?! – рассердилась она. – Как ты не понимаешь?
– Как ты объясняешь – я не понимаю, – улыбнулась я, Веша очень забавно злилась.
– Вот ты сама говорила: смерть – это зло, да?
– Смотря чья смерть и ради чего, – слова ребёнка заставили задуматься и ответила я не сразу.
– Да хоть чья! Хоть того же зверька, что ты подстрелила! Он себе жил – не тужил, а тут пришла ты и – фьюить! – сложив губы трубочкой, она ловко свистнула.
– Но мы природой так созданы, по натуре – хищники.
– При чём тут природа?! Я не об этом говорю. Вот ведуньи, да? Да даже просто люди, животные – все чувствуют смерть, причём смерть – как неизбежное зло, правильно?
– Ну, с некоторыми поправками…
– В бездну все поправки! – ребёнок разгорячился, казалось, она доказывает что-то самой себе. – А что, если Бездна всего лишь отвечает злом – на зло? Вы в меня труп скинули – получайте тварь за это, пусть она вас режет. Ах вы мою тварь убили, а я за это ещё двух выпущу! Ах и этих уничтожили, а вот я вас в драконьеров попревращаю, убивайте друг друга! А что, если она – живая, и ей – плохо от того, как её используют?!
Я молча рассматривала разгорячившуюся, раскрасневшуюся девчонку: глаза сверкали, словно она бросила мне вызов этими словами, дерзкими предположениями.
– Не знаю ничего насчёт предположения о связи трупов и тварей, но в одном, думается, ты права. Бездна живая. Она живёт не так, как ты или я, но безусловно, живёт: мыслит и чувствует. Вот только зачем поступать, так как ты говоришь? Вы мне труп – я вам тварь, когда разумные люди всегда могут договориться миром?
– Может, она пыталась когда-то. А её не понимали, не слышали. А потом стало поздно, и Бездна уже просто не захотела договариваться?
– Гадать бесполезно Веша, – что-то мне не понравилось в её последних словах, но не настолько, чтобы всерьёз заняться этим.
– Да, бесполезно, – согласилась она устало. Порыв прошёл, и девочка словно погасла: исчез задорный блеск из глаз, поникли плечи. Разговор сам собой затих.
Мы недосчиталась одной кружки и нескольких лепёшек – всё остальное удалось собрать. Когда закончили поиски, Веша уже отчаянно зевала, но я не хотела оставаться на этом месте, опасалась. Поэтому двинулись в путь и остановились только с приближением утра: Веша завернулась в плащ и уснула ещё до того, как я развела костёр. Я осталась сторожить, подбрасывать топливо в огонь, и размышлять над сегодняшним происшествием и словами ребёнка. А над миром разливалось тихое утро…
