Трофей рычал на драконьера, над которым с тревогой склонялась Светана.
Я вскочил: вредная девчонка стащила ключи, пока я спал! Первую половину ночи дежурил я, потом, когда стали от усталости слипаться глаза, разбудил Светану, улёгся спать. И спал так крепко, что ничего не чувствовал и не слышал. Но какова девка, а?! Как же она дотащила его сюда – из трюма? Он же неподъёмный…
Драконьера трясло крупной дрожью, он закатил глаза и тяжело, хрипло дышал. Занималась заря, а я так надеялся, что хоть один день проживу без сюрпризов…
– Что с ним? – преодолев раздражение и шикнув на Трофея, спросил я.
– Не знаю, – она уже плакала, – заглянула посмотреть, как он там – а он лежит вот так. Не отвечает. Ничего не говорит. Я не знаю, что делать! Лю-ютень… – тоненько позвала девушка, – Лютень, ты слышишь меня? Что с тобой братик? Лунь, что делать, а?
– Побиться лбом об землю, – грубо ответил я. Кроме захворавшего драконьера мне не хватало только женской истерики. – Успокойся и принеси миску чистой воды и тряпку, и я видел на драгале ягодную кислоту. Давай, бегом.
Светана убежала, подхватив юбки. Как она вытащила его с драгала, зачем это сделала – уж проще было разбудить меня, чем тащить такую тушу… Я молча смотрел на трясущегося драконьера: примочками тут вряд ли поможешь. И вспомнил слова Ярса о «выбраковке» – может, их «жизнь» надо подпитывать какими-то снадобьями. Вон какие познания в травах у Ярса – огого, обзавидоваться можно.
Вздохнув, достал кинжал: может, он был ранен, а я и не заметил? Придётся посмотреть.
Кожаная рубаха протестующе затрещала, когда стал разрезать плотную материю – как ещё можно её снять с тяжеленного тела? Но едва сделав надрез, я ощутил, как железные пальцы сдавили горло, руку с кинжалом тоже парализовала жёсткая хватка, и я оказался на земле, придавленный драконьером. Ловушка! Опять… опять попался, как последний болван…
– Попался, щ-щенок!
– Трофей! – попытался позвать я, но вышел лишь сдавленный хрип.
Впрочем, пёс и так вмешался. Хотел вцепиться драконьеру в горло, но тот заслонился плечом, и теперь тварь яростно терзала его, пытаясь оттащить. К сожалению, Трофею ещё было очень далеко до прежних бойцовских качеств.
Хватка на горле продолжала сжиматься, я почувствовал, что задыхаюсь. Наши лица были рядом, и внезапно я понял, что в глазах противника отражается удовольствие. Драконьер душил меня с удовольствием! Не знаю, собирался ли Лютень убить меня или же довести до состояния, когда не смогу сопротивляться, но это выражение глаз заставило взбеситься. Правую руку, с кинжалом, освободить не получалось, а другого оружия у меня не было. Пару раз пнул драконьера коленом в живот, но никакого видимого эффекта это не произвело. Он продолжал медленно сжимать пальцы, прижимая меня к земле. Но левая то рука у меня была свободна, и с левой стороны горел костёр. Не обращая внимания на огонь, вырвал из земли заострённый металлический прут, один из двух – на которых лежала перекладина для котла, и что было силы ударил его в шею. В то место, где у людей бьётся пульс.
Хватка разжалась, драконьер вскрикнул и схватился за прут, стоя на коленях. Я отполз к самому огню, жадно втягивая воздух – лёгкие горели.
Рука тоже горела – на ладони быстро вздувались пузыри ожога.
Драконьер хрипел, держась за прут и не решаясь его вытащить. Пронзительно взвизгнула Светана – только теперь девушка выбралась на палубу и, не глядя под ноги, на опасно раскачивающийся узкий трап, сбежала на пристань. И наверняка думает, что я коварно отослал её, чтобы прикончить ненавистного драконьера… н-да.
