Сон Ён забыл, как дышать. Что за редкостный улов может приманить свет обычного рыбачьего фонаря! Морская ткачиха была такой дивной, ни на кого не похожей, пугающей… и одновременно прекрасной. Гладкая кожа переливалась перламутром, длинные тонкие руки поражали аристократическим изяществом, а из роскошных волос не одна кисэн[16] могла бы сотворить себе великолепный парик.
Зато мелкая ныряльщица нисколько не растерялась – словно каждый день общается с такими волшебными существами. Достав из сетки еще живую рыбу, выложила ее на раскрытую раковину, как на тарелку, и поднесла гостье. Тонкие безреснитчатые веки опустились – ино, оценив угощение, цапнула рыбу прямо зубами. Голова и хвост еще виднелись в уголках ее рта, когда Ха На поклонилась и сказала что-то на своем диком островном наречии… или специальном языке для общения с такими сказочными водными обитателями? Во всяком случае, Сон Ён не понял ни слова.
Морская ткачиха медленно, будто нехотя, перевела взгляд с фонарика на молодого человека. Ее и без того огромные глаза расширились еще больше, сверкнули изумрудным огнем, до того ярким, что он даже зажмурился. А разжав веки, увидел, что ино заслоняет лицо длинной ладонью, словно ее саму ослепило, и поспешно пятится-отползает от них в воду. Кинула на Сон Ёна последний испуганный взгляд; раздался громкий всплеск; и только волна, вскипев, коснулась их ног…
Сон Ён озадаченно глянул на девушку. Ха На смотрела на него с таким же недоумением.
– Что ты сделал?! – спросила требовательно. – Чем ты ее напугал? Что сказал?
Сон Ён справедливо возмутился:
– Да ничего я не сделал! Я даже шевельнуться не смел! Ничего я не говорил!
Хэнё внезапно схватила его за руки – Сон Ён так опешил, что беспрепятственно позволил покрутить и осмотреть свои пальцы и запястья. И отвести прядь волос с лица, чтобы исследовать уши. Но, когда неугомонная ноби попыталась оголить его грудь, терпению молодого человека пришел конец.
– Ты что творишь?! – Он от души стукнул ныряльщицу по пальцам и поправил чогори.
Ха На потрясла отбитой рукой. Нисколько не смутилась.
– Я подумала, может, на тебе какой-нибудь сильный амулет от квисинов[17]. Или, – она пристально всмотрелась в его лицо, – ты и сам какой могущественный колдун?
– О да! И чего же пожелает маленькая хэнё? Вмиг для тебя исполню!
– Сначала о себе позаботься, о, всемогущий волшебник!
И Сон Ён вернулся к действительности: словно из теплого уютного круга света, очерченного фонарем, его вновь вышвырнуло в непроглядную ночь настоящего. В ноздри ударил резкий запах рыбы и гниющих водорослей, в седалище впивались острые камни, а вкус съеденных морских ушек следовало выполоскать какой-нибудь настойкой. Да и то, что он пару часов провел бок о бок в непринужденной беседе с какой-то ноби…
Молодой человек поднялся, отряхиваясь и разминая ноги. Сказал сухо:
– Я ушел.
– Погоди!
Девчонка неожиданно сунула ему свой улов. Сон Ён растерянно уставился на слабо трепыхавшуюся сеть.
– Это… что?
– Отнеси тетушке Мин Хва, разберется, – деловито скомандовала хэнё, подхватила фонарик, крутанулась – и нет ее. Словно она и сама была каким-то духом. Только мелькание ночного светлячка да шорох осыпающихся камней на склоне…
Сон Ён брел медленно, спотыкаясь в темноте. Слева шелестели-шептались волны, и он ощущал, как пристально и настороженно наблюдает за ним ночное море – или его обитатели.
