– Нет, серебряный сплав с минимальным процентом примесей.
– Самый лучший материал для ковки некромантского инструментария, да. Так, форма жезла и его вес не подходят для рукопашной схватки, а вот камень, зажатый между змеиными головами… он только похож на изумруд. Это слеза василиска, не так ли?
– В точку, чар Тобиус.
– Восхитительный экземпляр! Ни единого изъяна, мощный излучатель, а главное – невероятно редкий! Его ковал Никадим Ювелир?
– Он.
– Мой самый любимый наставник. Свой жезл я ковал вместе с ним, в одной мастерской.
Жезл у Тобиуса был самым обычным, выкованным из зачарованной бронзы, – с витой рукоятью и тяжелым массивным набалдашником, он походил на тяжелую булаву. Ни магических камней, ни каких-то особых надписей, лишь слой позолоты на набалдашнике и двенадцать шипов по его ободку.
– Не раз и не два мне приходилось пускать его в ход как просто тяжеленную дубину. – Серый маг похлопал свой жезл по рукояти. – Ни разу не пожалел.
Марэн забрал свой жезл и повесил на пояс.
– А ваши спутники, чар Тобиус, кто они? Я не чувствую в них, так сказать, искры жизни.
– Рукотворные слуги. Самые надежные.
– Совершенно с вами согласен.
Дни сменяли один другой, волшебники и монахи бродили по лесным дорогам, изредка углублялись в чащу, расспрашивали редких путников, которым пришлось свернуть с широких дорог и углубиться в дебри.
Один раз фургон застрял на илистом берегу речки, и сколько бы могучий брат Хорас ни толкал его сзади, достать повозку не получалось. На предложение помочь брат Ольвех отвечал учтивым отказом. Тогда Тобиус напомнил петрианцу о том, что в Слове Кузнеца говорится про гордыню и тех, кто поддается ей. Монах, подумав немного, принял предложение и отошел в сторону – никак каяться перед Господом, пока другие работают. С помощью телекинеза Тобиус один поднял невысоко в воздух и фургон, и лошадей, перенес на более твердую землю и аккуратно поставил.
– Вы неплохо владеете мыслесилой, чар Тобиус.
– Тренировался на мельничных жерновах.
Волшебники немного опередили своих спутников и шли по пологому холму в стороне от дороги.
– Вы знаете, что внутри маговозки невозможно творить заклинания, чар Марэн?
– Странный вопрос. Все маги об этом знают. – Некромант посмотрел на ползущий внизу фургон и нервно дернул щекой.
– Но снаружи это возможно. Фургон не распространяет вокруг себя антимагического поля.
– Ваши соображения?
– Церковь оснащает маговозки материалами, мешающими свободному потоку астральных сил. Керберитом[4], скорее всего, – он не дает подавляющего излучения. Конечно, можно было бы предположить, что отрицательное воздействие на магию имеют не материалы, а церковные благословения, наложенные на фургон, но в таком случае приближение маговозки было бы видно всем носителям магии на пять лиг[5] округ. Она бы пылала для нас святостью, как погибающий феникс в ночи, и все нечистые нутром колдуны успевали бы спрятаться в своих логовах.
– Вполне. Но как вам помогут эти наблюдения?
– Выводы, чар Марэн, надо уметь делать выводы. Вы когда-нибудь слышали о месторождениях керберита в Вестеррайхе?
– Никогда. Всем известно, что его добывают гномы в недрах Драконьего Хребта.
– Да, там, где его залежи богаты, как и анамкаровые[6] жилы. И я слыхал, еще богатые залежи есть на островах Аримеады. Но в Вестеррайхе керберит и анамкар идут дороже золота. Гномы и сами высоко их ценят – мало того что материалы очень прочные, так керберит еще и повышает их природную иммунность к волшебству. Даже Церковь не располагает такими ресурсами, чтобы закупать керберит на все свои нужды.
