– Ладно, хватит трепаться, пойдем, познакомимся с красоткой, – буркнул Иосиф и вышел, едва не задев плечами дверной проём.
Мадан мерзко расхохотался и вышел следом.
Да, лёгкая работа. Постоянная. И хорошо оплачиваемая.
Они выбрались из этого барака с множеством комнат, в котором кто только на ночь не оставался: и бомжи, и проститутки, и другие разбойники. Но второй раз они здесь уже не появлялись. Это был их барак, поэтому правила здесь устанавливали эти ребята: если ты
сюда попал однажды, то уже не выйдешь.
Спустя несколько часов должен был наступить рассвет, но пока ещё стояла темнота, так что Иосиф и Мадан ничуть не боялись быть замеченными. Совершенно не сговариваясь, мужики бросились прямо через дворы, как стая гончих. Они уже не в первый раз проделывали такое. И каждый раз Иосиф сдувался через несколько десятков метров, но чаще всего этого было достаточно.
Миновав ещё несколько дворов, бегуны оказались на перепутье и остановились. Мадан держался неплохо, просто глубоко дышал, а вот верзила, кажется, был на грани, как загнанный бык.
– Тише, – прошипел тощий. – Я чую её страх. Она где-то здесь.
– Давай! Ищи быстрее, пёс смердящий, – фыркнул Иосиф, пыхтя как паровоз.
Мадан молча бросился по улице: его вело чутьё, которое никогда не подводило.
Грязно выругавшись несколько раз, здоровый тяжело побежал вслед за Маданом.
***
Птолема уже поняла, что попала в самый настоящий лабиринт улочек и дворов самых нищих кварталов. Никаких звуков, кроме собственного разгорячённого дыхания, она не слышала, только чувствовала, как отовсюду воняет помоями.
И куда, скажите на милость, куда она побежала?!
Но жалеть теперь было поздно. Поддавшись эмоциям, она на какое-то время потеряла связь с рассудком: в восемнадцать лет не каждый способен пережить такое и остаться в здравом уме.
Теперь, ближе к рассвету, темнота не сгущалась, но стало гораздо холоднее. И в довершении ко всему появился противный кашель, дерущий горло.
Бежав без оглядки, Птолема забежала в какой-то тупик: здесь были уже не дома, а бараки, которые наседали друг на друга, угрюмо таращась чёрными окнами на хрупкую девушку, оказавшуюся здесь по глупой случайности.
Где-то далеко опять залаяли собаки, где-то далеко пьяно хохотали. И больше никаких звуков.
Неизвестно, сколько бы она стояла ещё перед этими зданиями, если бы не услышала надрывное дыхание и топот ног: кто-то нёсся сюда во весь опор. Какие-то люди.
Птолема мгновенно вышла из оцепенения и бросилась к одному из бараков, который с виду пустовал – дверей в нём не было, единственное окно было с разбитым стеклом.
Ворвавшись в него всем своим небольшим телом, Птолема запнулась о какой-то брошенный предмет прямо посередине, и с глухим воплем растянулась на мокром полу – дождь изрядно намочил этот барак изнутри. Собственно, ничего удивительного.
– А где наша красавица, а? – игриво послышалось с улицы, и внутрь кто-то вошёл.
Птолема лежала лицом вниз и проваливалась в пучину отчаяния всё глубже и глубже. Ей было очень страшно, но сил никаких не осталось, чтобы подняться и посмотреть, кто же, мать их так, к ней зашёл на огонёк. Но судя по звукам, их было как минимум двое.
Один тяжело подошёл поближе, всё ещё пыхтя и отдуваясь после предутренней пробежки.
– Ух, какая, – послышалось прямо над ней. Голос глубокий, басистый. Скорее всего его обладатель довольно огромный. – Давай, вставай, дорогуша, хватит тебе отдыхать.
