Квен был уверен, что его гонец доберётся в Столицу за сутки, учитывая, что у станционных смотрителей добротные скакуны, которых он будет меня каждые десять километров. Эти станции по пути с границы в Столицу как раз и были сделаны на подобный случай. Ну, естественно, не только на подобный. Очень часто на станциях останавливались странствующие торговцы или бродячие артисты, или ещё кто-нибудь.
И даже если Король пошлёт войско на подмогу, оно будет добираться гораздо дольше, чем гонец. Потому что, например, пехота – это не скакуны.
И с этими мыслями начальник гвардии уснул. Просто ухнул куда-то вниз, «на самое дно сна». И теперь сквозь крайне тревожный сон уже слышал топот ног – снова. Резко подорвавшись (отчего ключица взорвалась болью, как и запястье), Квен огляделся.
Утро ещё не наступило, но заря уже полыхала на горизонте вовсю, чуть ли не на добрую треть небосвода. Писаря на месте ещё не было однозначно, Квен чётко помнил, как отпустил его вечером, прежде чем остаться в кабинете и начать думать беспокойные думы.
И тут топот приблизился к его двери. Спустя секунду в проёме стоял гвардеец.
– Хорошо, что вы уже здесь, Квен, – запыхаясь, проговорил человек в мундире. – Там все гвардейцы вернулись в Управление, кроме двоих. И конь одного из них вернулся в стойло. По учётной книге их пост в эту ночь был в нищих кварталах, рядом с лавкой сапожника.
Квен о чём-то немного подумал, ошалело глядя на гвардейца, а потом рывком сорвался со своего насиженного места:
– Всех в ружьё! Совершенно каждого! – закричал он. – Обыскать все нищие кварталы. Каждую улочку, каждый двор, каждую канаву. Каждый заброшенный барак. Каждый подвал! Тех, кто будет противиться обыску, расстреливайте на месте. И начните, конечно же, с сапожника.
– Так точно, – уверенно отозвался гвардеец. – Разрешите идти?
– Разрешаю, – горячо пропыхтел начальник.
Ему так и хотелось схватить саблю, револьвер и поскакать вместе с ними. При мысли о револьвере ему стало одновременно грустно и яростно, потому что этот долбаный крог украл его оружие. И да, его так и не нашли. Хотя гвардейцы обскакали весь городок. Значит, он сидит у кого-то в доме.
– Ну, ничего, – злобно выдавил Квен, прохаживаясь по кабинету. – Я ему устрою развеселую жизнь. Уж он не уйдёт от моего правосудия.
И при этих мыслях ему опять стало легче, как от обезболивающего.
***
– Ой, да перестань ты уже, – добродушно сказал Идума. – Я одежду тебе новую принёс. Заметь, совершенно бесплатная! – он бросил комок тряпья чуть ли Птолеме не в лицо, которая сидела у трактирной стойки, сотрясаемая глухими рыданиями и дрожью. Теперь её холщовое платье было изорвано полностью.
– Ну прекрати уже, – улыбнулся Красный и, присев рядом с ней на корточки, положил руку ей на плечо.
Птолема в этот момент взбрыкнула с каким-то досадным воплем и сбросила с себя его конечность.
Красный расхохотался:
– Ты чего это, а? Ну-ка, давай успокаивайся, а то ты никуда не будешь годиться. Послезавтра уже мы отправляемся в путешествие, а у тебя начнётся новая жизнь. Переодевайся тут, а я проведаю своего гостя, – и он ушёл в подсобку.
Само собой, Идума уже успел закрыть дверь на ключ снова, поэтому совершенно не беспокоился о том, что Птолема сбежит. Теперь ей нужно было побыть одной (минут десять), чтобы немного успокоиться и переодеться в новую одежду. Хорошую одежду. Очень дорогую, надо сказать. Которую он снял с трупа жены одного из богатых купцов ещё год назад. Тогда они с Барнабасом повеселились, так повеселились, до сих пор ностальгия захлёстывает.
