Угу. Сейчас. Хорошо, не коров доить, а то б было на час раньше. Оглянулась – тюфяк Уны был уже пуст. Неужели свезло, и доярка тут есть? Сейчас причешусь, оденусь и прибегу…
Дел в большом хозяйстве было невпроворот, только крутись. Я послушно чистила и резала овощи, следила за варящимся рисом, чтоб не пригорел, держала нужного жара огонь в специальной печи, где пёкся хлеб, заваривала чайник за чайником тайру[3], которую Марка уносила куда-то на подносах. Наконец утренняя запарка кончилась. Марка строго посмотрела на меня:
– Неплохо, вроде не криворукая. Сейчас села, быстро перекусила и марш на огород – соберёшь огурцы, какие поспели, а потом дополешь, что вчера не доделала. И снова бочки наполни! А вернёшься, покажу, как тут полы в нумерах моют.
Закивала. Пока вроде всё по силам. И полы я мыть умею. А коли что не так – научусь.
Я стояла кверху задом над грядкой с перцем, когда сверху послышалось:
– Как дела, дирёёёвня?
Подняла голову – на крыше сарайчика разлёгся на пузе Коржик.
– Скока тебе денег в неделю дали?
– Серебрушку, – отозвалась я. – Половину, как обещала, тебе отдам. А скока, кстати, в серебрушке медяшек?
– Ты в каком медвежьем углу жила? – мальчишка резко поднялся и теперь сидел на краю, свесив босые грязные ноги. – Мало тебе дали, потому что сразу видать – простота ты неотёсанная. А в серебрушке полсотни медяков.
Заморгала в растерянности. Вчера Марка, когда спрашивала, умею ли я считать, сказала, что кружка пива стоит три медяка. А в серебрушке, значит… начала загибать пальцы – три, шесть, девять… – получается шестнадцать кружек с лужицей. То есть я работаю за две кружки пива в день? Как-то и впрямь немного. Вот только в Красных Соснах, у отчима, вкалывала я не меньше, а не получала ничего вовсе. Так что, выходит, я всё одно в прибыли. Но всё же то, что Коржик опять на меня как на дуру посмотрел, обидело. Вскинула на него глаза:
– Если хорошо работать стану, мне прибавить обещали!
– Ну-ну, – осклабился в ответ рыжий.
– Коржик, – решилась я. – А ты грамоту знаешь?
Показалось, что кто-то с именем Корделиус обязательно должен быть грамотным.
– По складам умею, – важно заявил парень.
– А меня научи? Я буквы уже знаю!
– А зачем мне это? – сморщил нос Коржик.
Ну да. Зачем ему со мной морочиться?
– Во! Сиськи дашь потрогать – помогу!
Я почувствовала, как покраснела до макушки. Вот же! Ещё сопляк, а уже охальник! Повернулась к грядке и со злостью рванула куст лебеды. Неудачно – та не вылезла из земли, а оборвалась у корня. Ну и пусть!
– Будешь вредничать, скажу, что ты всем даёшь – тогда не отвяжешься!
– А я Вареку скажу, что ты врёшь!
Кажется, случайно я угадала, Варека Коржик опасался.
– Ишь как завелась! Ладно, посмотрю, как вести себя будешь!
Но что ж за гадёныш этот рыжий! Разве так можно? И сидит, лыбится, словно ничего и не было.
От расстройства чуть не выдрала вместо сорняка куст перца, густо увешанный красными и зелёными стручками. И, как назло, в этот момент и вышла посмотреть, чем я занимаюсь, Марка.
– Ах ты ж безрукая! Лясы точишь вместо дела? День поработала, думаешь, и хватит? Ну-ка марш за мной!
Я, понурясь, побрела следом за Маркой. Сейчас как выгонит!
Потом мы убирали комнаты. Одну за одной шесть подряд. Я под присмотром Марки мыла полы, а та перестилала бельё на широких кроватях. Я молчала – как жаловаться, если даже затылком чувствуешь неодобрение?
