Драма моего снобизма - страница 28

– Борис Николаевич, рассказывают, млел, когда к нему в кабинет заходил Гайдар и начинал говорить. Он закрывал глаза и наслаждался. Может, даже понимал не больше, чем я, когда я пробую понять то, что вам кажется так просто. Кривая Гаусса! Красиво звучит. И неважно. что я подумал, может, это из школьной программы. Преподаватель физик в техникуме (я закончил только семилетку и физики, кажется, у нас ещё не было) меня просто презирал. За тупость. Молодой, красивый блондин, уверенный и едкий, с такой гадливой улыбкой, когда обращался ко мне… Но как он же краснел от смущения, когда опрашивал Свету Каштанову, первую красавицу на курсе. Начинал заикаться. И от того, что все это видели, свирепствовал на экзаменах… Гад, я к нему на зачёты ходил по пять раз. Вот чего вспомнилось, благодаря кривой Гаусса…

– Мне кажется, привлекательная внешность – это то, что игнорировать невозможно. Она всегда стоит внимания. Когда мой сын перевелся в новую школу, он решил, что двое друзей-мальчиков будут рады принять его в компанию третьим, что отнюдь на встретило одобрения у мальчиков.

– Не огорчайтесь. Этот опыт, который получил ваш сын, уже приобретение. Я прожил возраст вашего сына в условиях, когда меня ненавидел весь класс по причинам от меня не зависящим. Но эмоционально взрослел быстрее своих одноклассников. А спустя полвека даже написал книжку про своё детство во времена Сталина…

– Я русская и выросла в старой части Питера, в относительно тепличных условиях. Школа была приличная, одноклассники почти все из семей интеллигенции. Друг к другу относились неплохо, плохими манерами не отличались, не дразнились, не дрались. Учителя, в основном, были зануды, но тоже держались в рамках приличия. Приехала в США, и никак не могу привыкнуть к роли «меньшинства», коим всякий мигрант является по определению. Сына моего восьми лет в школе дразнят геем (он поет в хоре и занимается балетом + отличник).

– Книжку «Моя Азбука» я вышлю вам, раз складывается такая ситуация с вашим сыном. Вы можете ему что-то читать оттуда, и он как-то почувствует себя сильнее.

На минувшей неделе я стал размышлять об интеллигентах и о нас. Ну, и поскольку штампы из моего образования никуда не делись, вспомнилось ленинское: интеллигенция не мозг нации, это её говно. Маловероятно, что эта мысль возникла у Ильича на пустом месте. Раньше, чем укомплектовать «философский пароход» и отправить его в эмиграцию, он, надо полагать, хорошо думал! И читал чеховское «я не верю в нашу интеллигенцию», конечно же, замечание Н. Данилевского – «интеллигенция – собрание довольно пустых личностей», Достоевского… Но «Сноб» Ильич, похоже, не читал. Ох, если б довелось…

Непосредственным же поводом для размышлений об интеллигенции стала мысль, как отбиться от неумеренного Восхвалителя и назойливого Ругателя, как обуздать авторское тщеславие и проявить терпимость, великодушие. Задача непомерная для нас, грешных. Читая очерки Николая Ускова о Екатерине Великой, я следил за критикой их. Главный оппонент с ходу сшиб очеркиста вполне снобистским: «Большей путаницы я до сих пор представить себе, честно, не мог».

Так случилось, что с той недели у меня на столе, наконец, трилогия А. Янова, которую прислали мне из Москвы. Наслаждаюсь стилем, ясностью изложения, доверительным тоном. И вот, в первом томе на 31-й странице читаю «…при Екатерине играла она (Россия – Э.Г.) первые роли в европейском концерте великих держав». Чуть ниже строчки о роли императрицы в контексте процесса европеизации или подготовления её. Так что, не вдаваясь в частности, вижу, что очерк Ускова не входит в противоречие со взглядом Янова и совсем не