DRAMA - страница 11

Так или иначе, я нахожусь в филиале ада в окружении людей с нарушенным обратным нейрональным захватом, а на моей шее висит невидимый ошейник – удавка. Единственным выходом из этой ситуации я вижу напиться и как можно скорее пропустить этот вечер в надежде, что завтра всё будет как прежде. Я сижу на высоком барном стуле, пью ром и даже не представляю, что произойдёт сегодня ночью. За эти полгода я познакомилась со всеми постоянными посетителями филиала ада, да и сама им стала. Я попросила бармена Лёшу записать ром на счёт Димы, не потому, что у меня нет денег, просто я хочу, чтобы всё выглядело так, будто мне весело и я ничего не хотела ему доказать. Глупо, конечно, доказывать то, что ничего не пытаешься доказать, но в данном контексте я и не претендую на адекватность. Это моя защитная реакция создать иллюзию будто ничего во мне и не колыхнулось, когда он написал, что у него сегодня не получится увидеться. Он придёт сюда на следующих выходных, и Лёша выкатит ему счёт на три стакана рома для его девушки. И, возможно, Лёша расскажет ему, что когда его девушка допила третий стакан, к ней подсел их общий знакомый и предложил пойти в чилаут. И она ушла. Когда от меня делают шаг назад, то я делаю два. Иногда чуточку больше. Иногда я разгоняюсь и бегу в обратную сторону, как раненый зверь. Тоска регенерируется в агрессию, так её легче проявить. Такая продуманная многоходовая провокация – это пассивная агрессия. Это месть.

Я в тёмном чилауте клуба. Музыка доносится сюда сильными тупыми ударами по голове. Со мной компания приятелей, которых нельзя назвать друзьями. Можно ли вообще назвать друзьями тех, кто предлагает тебе наркотики? Хотя они предлагают их бесплатно. Вполне возможно, что в их картине реальности это и есть настоящая дружба. Вполне возможно, что через несколько минут я тоже посчитаю это настоящей дружбой, ведь я приняла всё, что они мне предлагали. Почти всё.

Дима бы не допустил этого, поэтому происходящее здесь под грифом «секретно». Все находящиеся со мной люди в равной степени понимают ответственность и возможные последствия, поэтому никто не нарушит молчание. Все боятся моего альфу. Единственная, кому было бы выгодно рассказать Диме о происходящем здесь, – это Аня. Но её здесь нет. Отсутствие их обоих одновременно существенно повлияло на ход этой ночи и принятые мной решения. И принятые мной наркотики. Не уверена, что смогу воспроизвести весь список принятых мной веществ. Не уверена, что те, кто мне это предлагал, смогут. Чуть расслабившись, я признала в себе страх, что Дима сейчас с Аней. Кто-то только что назвал её имя, и я посчитала это издевательским намёком судьбы, вселенной или самого Бога.

Достаю телефон и открываю сообщение от Димы. Я читаю его несколько сотен раз, пытаясь понять интонацию. Затем набираю: «Ты с ней?» Мои психологические заборы смываются потоком высвобождающегося норадреналина, которой даёт иллюзию собственного всемогущества справиться с любым ответом на заданный вопрос. Это иллюзия, я понимаю это даже сейчас, поэтому стираю своё сообщение и выхожу из чилаута на танцпол, чтобы отвлечься.

Чувствую лёгкое опьянение, но пока ещё способна мыслить. Я пока ещё я. Теперь я вижу клуб в совершенно другом свете, как будто перешла в параллельную реальность. Теперь я одна из этих странных людей. Мне всё здесь нравится, всё устраивает. Я по-прежнему понимаю, что эта эйфория иллюзорна, и я по-прежнему предпочла бы ей эйфорию от Calvin Klein, которой пахнет мой парень. Надеюсь, ещё мой. Раньше я стояла на краю танцпола и смотрела на происходящее здесь, как на театральное представление, но сейчас я на сцене и в главной роли. Тепло вибрирует у меня под кожей и я чувствую эту жизнь на кончиках пальцев. Музыка David Vendetta пронизывает воздух, я слышу её телом, растворяясь в ней. Я не танцую под музыку, я и есть музыка.