– Вы указали на нее пальцем. Я думала, может, там что-то вроде встроенного приемника имеется.
– Я показала пальцем просто наверх, – вздохнула Елизафета Федоровна. – Потому что именно там обитают те, кто со мной разговаривает.
– Соседи? Соседи сверху? Они шумят? Разговаривают? Погодите… Но над вами же чердак!
– А выше чердака что?
– Крыша.
– Выше него небо, – снова вздохнула Елизафета Федоровна. – И там обитают мой отец с матерью. Во всяком случае, я очень надеюсь, что они там, а не там.
И она ткнула пальцем теперь уже себе под ноги. Марина хотела спросить, кто там у тети в подвале, но вовремя сообразила, чтоˆ имеет в виду тетя, и прикусила язык.
– Значит, вы слышали голоса дедушки с бабушкой?
– Да.
– Но ведь они оба умерли.
– А я тебе о чем говорю! Мне слышатся голоса тех, кого уже нет с нами. И если бы только это. Я еще и сон видела с ними обоими. Стояли они на фоне какой-то речки, дедушка ведь был заядлый рыбак, вечно с удочками на речке пропадал. А рядом ухоженный домик со ставенками и такими вышитыми белыми занавесочками. Ты же помнишь, какая твоя бабушка была рукодельница и мастерица по части вышивки?
– Помню.
– Вот все и сходится. Они на том свете ни в чем не нуждаются. Отец рыбачит. Мама хлопочет по дому. Каждый занимается тем, что ему нравилось в его земной жизни. И вокруг у них там так светло, так солнечно. Да они и не скрывают, что у них все хорошо. А вот насчет меня у них такой уверенности нет. Как про меня речь зашла, так они оба вдруг такими печальными сделались. И говорят: доченька, тебе к нам еще рано, а только все равно придется. Но ты ничего не бойся, мы тебя ждем.
– Тетя, это же просто сон.
– Нет, не просто сон. Не сон это был, а предупреждение.
– Тетя, да мало ли что снится. Нельзя придавать большое значение снам.
– Но это был особенный сон, – настаивала на своем Елизафета Федоровна. – И ты это не хуже моего понимаешь. Но даже не это главное.
– А что еще?
– Говорю же, голоса! Они все время говорят со мной.
– Бабушка с дедушкой?
– И они, и другие родственники. Мои прадедушки и прабабушки. Дядя Яша, он еще в русско-финскую войну погиб. Совсем мальчик был. Забрали его на фронт сразу после школы. Ну он там и сгинул. Вот он приходил. Потом дядя Миша, тот уже в Великую Отечественную погиб. Львов освобождали, ему снарядом руку и ногу до половины оторвало, так и истек кровью, не успели санитары его подобрать. Похоронен опять же в братской могиле. Еще спасибо, подруга его фронтовая после войны к бабушке приехала и рассказала, как именно ее сын погиб. А то в похоронке только и было сказано, что погиб. А где именно похоронен наш дядя Миша, бабушке так и не удалось узнать. После войны она на Украину ездила, да только никто не смог ей сказать, где ее сын похоронен. Много их там полегло, в братских могилах похоронили, да и на том спасибо. Вон его фотография на стене висит.
С фотографии, которую и Саша, и его мама видели сотни раз, прямо на них смотрел широкоскулый крепкий паренек. Тетя была очень похожа на своего дядю.
– Дядя Миша тоже со мной говорил. Уговаривал присоединиться. Говорил, что у них очень хорошо. Что я не пожалею. И что мне нужно заканчивать свои земные дела.
Марина с Сашей молчали, не в силах словами выразить тех эмоций, которые их охватили. Тетушка Фета, всегда такая здравомыслящая, сейчас несла явную галиматью. Какие-то предки повадились к ней ходить и приглашать на тот свет!
