– Стоило заговорить с Мастером о собаках, как она забыла обо всем!
– Ты слишком хорошо меня знаешь! – не сдержала улыбку.
О письмах Хансо, пропитанных слезами, потому что тоска заставляла перечитывать их снова и снова, я не рассказывала даже ей.
– Меньше, чем хотелось бы. Но ты на самом деле плохо выглядишь. Хансо-ран очень этого боялся.
– Чего? Что руки на себя наложу?
– Стелла, – Ласар посерьезнела, – береги себя. Если с тобой что-то случится… он не переживет.
– Кому какое дело до моих бед?
Выглядеть беспечной, когда сердце разрывается на кусочки – та еще задача. У меня не получилось. Ласар знала людей. И умела читать по лицу.
– Хансо-ран просил провести ритуал. Он будет молить духов открыть тайное.
– Это как меня вернуть?
– Кто знает. Стелла, я хочу, чтобы ты участвовала!
– Значит, поучаствую.
Ласар отвела взгляд. Она без слов поняла мое нежелание выползать из того кокона, что я так старательно плела все эти дни. Но Верховной Жрице в подобных просьбах не отказывают.
– Я приду, – подтвердила еще раз. На всякий случай.
***
Главный зал Храма наполнялся людьми. Тишину нарушали лишь едва слышные шаги да шорох одежд. Юные послушницы в белых облачениях окружили ступенчатое возвышение с алтарем. На нем, среди блюд с подношениями духам, дымились ароматические палочки.
Едва слышно зарокотали маленькие барабаны. Звук напоминал далекие раскаты грома. Они становились все громче, словно гроза приближалась, а потом ухнул большой барабан. И, повинуясь этому сигналу, послушницы взмахнули рукавами. Широкие, с едва заметными штрихами обережных знаков, они напоминали крылья. Два хоровода закружились навстречу друг другу, подстраивая движения под заданный ритм. Все быстрее и быстрее, а потом в дикую музыку вплелся речитатив слов.
Верховная Жрица шла по людскому коридору, легко ступая по белому шелку. Правая рука сжимала высокий посох, увенчанный бубенчиками. Они позвякивали в такт шагов, все громче и громче, так, что вскоре звук стал резать уши.
Присутствующие зашевелились, доставая амулеты.
Был такой и у меня. Хватило единожды полюбоваться, как сражается ёнмиран, чтобы проникнуться местными верованиями.
Он тоже был здесь. Укутанный в белый шелк ритуальных одежд так, что открытой оставалась лишь голова. И – никаких оберегов. Только несколько бусин в распущенных волосах. И макияж. Яркий, как у женщины.
Сердце заныло. Словно по еще свежей ране полоснули ножом. Но отвести взгляд я была не в силах.
Хансо не смотрел по сторонам. Единственная, кто занимал его мысли – Верховная Жрица. Она восходила по ступенькам, и её голос креп, в нем появилась ярость, и вскоре даже большой барабан не мог заглушить странный, ломанный ритм заклинания.
Бубенчики звенели непрерывно и зло. А потом…
В наступившей тишине слышно было только тяжелое дыхание Верховной Жрицы. Она встала спиной к алтарю, вздрогнула и закатила глаза так, что остались видны только белки.
Бледные губы шевельнулись. И голос, вырвавшийся из её груди, не принадлежал человеку.
Низкий, рокочущий, он заполнил зал. Казалось, любые звуки тонут в его глубинах, как в болоте. Исчезло все: треск огня в светильниках, шорох длинных одежд, даже дыхание сделалось беззвучным. И только гулкий речитатив непонятных слов пронзал вязкую тишину.
Вздыбила холку Нюта. Даша напряглась, как-то став выше ростом. Куцый хвост замер, шея вытянулась, лапы вросли в каменный пол – статуя. По спине пробежал холодок: что могло так встревожить собак? Демонов и оборотней я уже видела. И встречаться с ними еще раз не хотелось.
