Ответом ей был лес рук. Это не трудовой коллектив – это вышколенный отряд спецназовцев, готовых бросаться на амбразуры всеми грудями сразу.
– Что вы, не надо… – я отступала вместе с охранниками. – Да и зачем? Мне же всего три дня осталось!
– Надо, надо, – увещевала начальница отдела кадров. Затем добавила тихо, обращаясь уже не ко мне: – Андрей, запомни адрес, вдруг с пропиской не совпадает. А то что же мы, нашу красотулю и отыскать не сможем, если она простудится, проспит или еще по каким-то причинам потеряется?
Потеряться у меня причины были. И уже предельно серьезные. Она все варианты просчитывает быстрее меня самой.
– Григорий Алексеевич, нельзя сокращать работникам зарплаты!
Эту фразу я репетировала полночи. Но гендиректор почти не отреагировал и продолжил смотреть в документы.
– Почему? Закон запрещает? – отозвался наконец-то.
– Нет! Но разве вы не читали Кейнса?!
– Впервые слышу. Если его экранизировали, то могу глянуть на перемотке. А так я обычно только ужасы и порно смотрю.
– Да я не о том! – я прервала неуместные признания, до которых мне не было дела. – Странно, что вы о нем не знаете – все про него знают! Он описал психологические феномены…
Босс перебил:
– Кейнс может запретить мне то, что не запрещает закон? Этот мир не перестает радовать чудесами.
Вообще-то, в наличии логики ему не откажешь. Потому я просто повторила:
– Нельзя сокращать ставки сотрудникам!
– Тогда зачем мне вылизывать их задницы? В чем выгода?
– О… вы так для себя это называете? Я-то думала, что это называется элементарной вежливостью. Но выгода есть! Вы можете не повышать зарплаты в дальнейшем! – подумала и добавила восторженно: – Годами!
– Не очень-то радостная новость, уборщица. Хотя совсем нерадостная. Не вижу в ней смысла.
– Работа на долгосрочную перспективу, Григорий Алексеевич. Я гуглила этого вашего Кейнса – потрясающий мужик! Он нам с вами ответы на все вопросы дает – люди не замечают падения реальных доходов…
На этот раз перебил он:
– Моего Кейнса? Послушай, уборщица, либо дави меня аргументами, как в прошлый раз, либо дуй работать.
Я бы на этом моменте сдалась, да только знала, что придется снова отчитываться – подчиненные этого человека неосознанно впитали его злость. А я тут, такая прекрасная, оказалась в центре всеобщих чаяний. Потому и продолжила давить аргументами, раз просит:
– Я прямо удивляюсь, Григорий Алексеевич, как вы с вашим характером с поставщиками договариваетесь? Тоже платите им намного больше рыночной цены?
– О, ты еще не в курсе, что изобрели интернет, уборщица? – парировал он. – Давно уже все договора можно пилить через Невидимую Сеть, – мне показалось, что он это произнес будто с уважением, как по имени кого-то назвал. – Я диктую, секретарь интерпретирует, и теперь это твоя работа – а ты все еще стоишь здесь.
– Во-от оно что, – понимающе протянула я. Видимо, в задачи Ирины Ивановны входили еще и переводы языка начальника на человеческий. – Как вы все хорошо придумали, не подкопаешься… Но неужели не было никаких договоров, где требовалось ваше личное присутствие? И что возможные партнеры делали после фразы «в гробу я видал такое дерьмище, как ваше оборудование»?
Он неожиданно, как-то даже слишком резко отодвинул от себя бумаги и уставился на меня. После игры в гляделки спросил очень серьезно:
– Откуда ты знаешь, как в прошлом году проходили переговоры? Это коммерческая тайна! Я найду Иру и выпотрошу ее за открытие секретной информации.
