Она как-то вытянулась, непонятно улыбнулась и бровь изящно изогнула. Явно неверно поняла, потому я добавила:
– Да нет, не в том, на что вы понадеялись! В кофе. Если это вообще можно назвать кофе… Короче, вы заходите, я научу!
Она не успела ответить, поскольку из приемной раздался голос Григория Алексеевича:
– Уборщица, ты опять на работе не работаешь?
– Что вы, – ответила я спокойно. – Если я даже не работаю, то всегда думаю о работе. И на том мне спасибо.
Подмигнула обескураженной Татьяне и поспешила обратно. В конце концов, я ответственно завершу этот день на приятной ноте.
Многое получилось сделать на приятной ноте, но отнюдь не завершить этот день. Перед обеденным перерывом босс остановился перед моим столом и заявил:
– Уважаемая уборщица! Скоро ты снова станешь для меня несуществующим человеком. В том смысле, что мы перестанем видеться, ведь я не бываю в офисе в то время, когда здесь убираются.
– Все верно, Григорий Алексеевич, – я не могла перестать улыбаться. – Последний денечек. Вы тоже радуетесь?
– Пока не определился. Но приглашаю тебя на совместный обед. Почему бы не отпраздновать, если можно отпраздновать?
Я несколько удивилась:
– Праздновать-то есть что, но думаете, это уместно? Все-таки вы гендиректор, а я… ну, вы сами постоянно напоминаете, кто я.
– Думаю, что правила соблюдают только те, кто не умеет их нарушать, – он абсолютно очаровательно улыбнулся. – Собирайся, у меня столик заказан.
Пожала плечами и не стала возражать. Он все еще странный, но по-детски искренний. Да и не приходилось мне еще обедать в столичных ресторанах, почему бы и не пережить такой опыт – особенно когда я уже ничем не рискую, а новую жертву как раз сейчас юридически оформляют на алтарь.
Машину он вел сам, и за это время я немного поседела. В обеденное время в центре города постоянно пробки, но ему удавалось превышать скорость даже между заторами. Я не из пугливых, но такое вождение любого насторожит.
– Мы куда-то спешим, Григорий Алексеевич? – поинтересовалась нейтрально.
– Не беспокойся, уборщица, у меня безупречная реакция.
– Я-то не беспокоюсь. Но вокруг сотня водителей, которым это не объяснишь.
– Почему я должен кому-то что-то объяснять, если они ничего мне не дают взамен?
Я даже обрадовалась следующей пробке – в ней хочешь не хочешь, а газ до упора не выжмешь. И говорить можно спокойнее:
– Не им, а гаишникам. Полагаю, они всю зарплату окупают только с ваших штрафов.
Босс о чем-то задумался и сказал, словно отвечал на какой-то очень серьезный вопрос:
– Да, штрафы бывают. Но я решил, что эти издержки могу себе позволить. Дело в том, что вся моя природа требует полета – я будто сам разворачиваюсь, не выходя из тела. Вечерами выезжаю туда, где не так многолюдно и уже ни в чем себе не отказываю.
– Не хотела бы я попасться на пути вашей машины там, где вы себе ни в чем не отказываете.
– На моем пути вообще оказываться чревато, уборщица. Я же моральными дилеммами не ограничен. Но и на этот счет не беспокойся – я живу так, чтобы как можно реже привлекать внимание властей.
– Очень утешает.
Сам обед прошел примерно в том же забавном русле, где он бесконечно выражался непонятными метафорами. Блюда были роскошными – Григорий Алексеевич по моей просьбе сам заказал. И, признаюсь честно, ничего вкуснее я в жизни не пробовала. Но заодно и вспомнила:
– Мне говорили, что у вас какие-то неординарные вкусовые рецепторы – особый талант, который встречается крайне редко!
