Мы сопротивлялись как могли.
Постепенно пали все наши верблюды, за исключением того, на котором сидел Ханс. Этот верблюд по странной случайности не был даже ранен.
Мы продолжали сражаться пешими.
До этого времени я не сделал ни одного выстрела, отчасти из-за трудности целиться с качающегося верблюда, отчасти из нежелания убивать этих диких людей до того, пока не появится надобность в самозащите.
Однако теперь нам грозила серьезная опасность.
Наклонившись над бьющимся головой о землю умирающим верблюдом, я разрядил все пять патронов своего магазинного ружья. В результате пять лошадей без всадников помчались по равнине.
Это произвело на атакующих сильное впечатление, так как они никогда не видели ничего подобного. На некоторое время они отхлынули назад, дав мне возможность снова зарядить ружье.
Вторично они бросились на нас – и снова тот же результат.
Посоветовавшись некоторое время между собой, они произвели третью атаку.
Я встретил их по-прежнему, хотя на этот раз упали всего три всадника и одна лошадь.
Теперь наше дело было проиграно, так как у меня больше не было патронов и остался только заряженный двуствольный пистолет. И все из-за моей непредусмотрительности!
Мои патроны находились в сумке, которую Сэвидж из учтивости вешал на свое седло. Я спохватился, когда уже началась битва, но ничего не мог сделать, так как мы с Сэвиджем находились на разных концах строя. После долгого совещания наши враги снова направились к нам, но на этот раз очень медленно.
Тем временем я огляделся и увидел, что наши главные силы уходят на север, счастливо прорвавшись и избегнув погони.
Мы были покинуты, так как, по всей вероятности, нас считали убитыми.
– Мой господин Макумазан, – сказал все еще улыбавшийся Марут, подходя ко мне, – Дитя спасло большинство наших, но мы покинуты. Что ты будешь делать? Стрелять до тех пор, пока нас не схватят?
– Мне нечем стрелять, – ответил я. – А если мы сдадимся, что будет с нами?
– Нас отвезут в город Симбы и принесут в жертву Джане. У меня мало времени, чтобы рассказать тебе, как это делается. Поэтому я предлагаю тебе: убьем себя.
– Это, пожалуй, будет глупо, Марут. Пока мы живы, нам может представиться случай избегнуть Джаны. Если нам придется плохо, у меня остается пистолет с двумя пулями для тебя и для меня.
– Мудрость Дитяти говорит твоими устами, Макумазан, – сказал Марут. – Я поступлю так, как поступишь ты.
Затем он обернулся к своим людям. Они некоторое время поговорили между собой, после чего трое из них приняли героическое решение.
Подпустив черных кенда на близкое расстояние, они вышли вперед, будто желая сдаться, и вдруг с криком: «Дитя!» бросились на них и, сражаясь как демоны, поразили множество врагов, пока сами не пали, покрытые ранами. Эта хитрая и отчаянная выходка, так дорого стоившая врагам, сильно разъярила их.
С криком: «Джана!» они устремились на нас (нас теперь было всего шестеро), предводительствуемые седобородым мужчиной, который, судя по числу цепочек на груди и другим украшениям, был важной особой.
Когда они приблизились ярдов на пятьдесят к нам и мы уже готовились к самому худшему, вдруг надо мной прогремел выстрел. В то же мгновение седобородый мужчина широко взмахнул руками, выронил копье и, бездыханный, пал на землю. Я оглянулся и увидел Ханса с трубкой в зубах и дымящимся «Интомби» в руках.
Он выстрелил, кажется, первый раз за весь день и убил этого мужчину, смерть которого повергла черных кенда в горе и отчаяние. Они спешились и столпились вокруг убитого.
