По иронии судьбы, время, проведенное ею в одиночестве в дикой природе, было самым близким к земле, которое она когда-либо ощущала. Лес разговаривал с ней шелестом листьев и снующими существами. Это поддерживало ее точно так же, как она поклялась защищать его. Она все еще была слаба, ее тело превратилось в сухожилия и кости. Но эта слабость научила ее стойкости.
Листья только начинали опадать, окрашивая кроны деревьев в цвета заката, когда Элизабет проснулась перед рассветом от неестественной тишины. Ни одна птица не щебетала, приветствуя восходящее солнце. Даже насекомые перестали жужжать. Тишина была гнетущей, как будто лес затаил дыхание.
На востоке чернильное ночное небо светилось странным оранжевым светом. Элизабет вскарабкалась на пригорок и ахнула: сбылись ее худшие опасения.
Пожар!
Ненасытный ад царапал небо когтями, исходя оттуда, где стоял на страже старый дуб. Языки пламени жадно перепрыгивали с верхушки дерева на верхушку, скрежеща и пожирая все на своем пути. Пожар ревел, как разъяренный зверь.
Ужас сковал сердце Элизабет. Но за этим последовал бурлящий гнев. Это не был естественный лесной пожар. Мэтью, должно быть, сам устроил пожар, чтобы навсегда изгнать дуб из леса. И его больше не волновало, сколько акров земли сгорело в процессе.
Элизабет бросилась навстречу огню, не обращая внимания на грозящую им опасность. Ветки расцарапали ей лицо и руки до крови, когда она безрассудно продиралась сквозь подлесок. Удушливый дым клубился вокруг нее, пока она не вырвалась на высокий гребень, откуда открывался вид на набухающий огненный шторм.
Поляна вокруг дуба была охвачена огнем. Она могла лишь мельком увидеть его обугленные ветви, бьющиеся в печи, благородное дерево, которое укрывало и поддерживало целые поколения, теперь было поглощено ненасытным пламенем.
Рыдая, Элизабет в отчаянии упала на колени. Она опоздала. Что могла сделать одна женщина против такого безжалостного разрушения? Огонь вытягивал красные щупальца во все стороны, превращая в пепел все, к чему прикасался. Лавина искр спиралью взметнулась ввысь на кипящих тепловых потоках.
Бушующий ад неуклонно продвигался вверх по склону, где притаилась Элизабет. Его тлеющие пальцы жадно потянулись к соснам, росшим вокруг нее, их смола воспламенилась с громкими хлопками. Она сильно закашлялась, когда дым пополз ей в горло, защипав глаза.
Все было кончено. Лес, ее друзья, ее дело – все превратилось бы в тлеющие угли. Рыдания сотрясали тело Элизабет.
Затем, разносимый нагретым воздухом, донесся бессловесный рев, который пробрал ее до костей.
Элизабет подняла голову. Была ли это игра пламени? Или огромная коричневато-золотистая фигура просто промелькнула между двумя пылающими стволами внизу, в аду? Щурясь от слепящего света, она снова увидела мелькание длинного хвоста с хохолком.
Матвей. Он вернулся в их убежище в последний раз, отказываясь покидать его даже во время этой трагедии.
Элизабет, пошатываясь, выпрямилась. Если он все еще будет бороться, как она будет отбиваться от него?
Она стояла на краю охваченного пламенем склона, ее сердце билось в такт с треском горящих деревьев. Внизу, в самом пекле, она едва разглядела промелькнувшую золотисто-коричневую фигуру – Матвея, вернувшегося, чтобы в последний раз увидеть свой лесной дом.
Пламя, казалось, не причиняло ему вреда, когда он пробирался сквозь горящий лес, его золотистый мех отражал огненные всполохи. Элизабет почувствовала, как в ней зарождается надежда. Если Матвей мог выстоять, возможно, еще не все потеряно.
