Вынырнув из воспоминаний, я спрыгнул с Вороного, стреножил его и отпустил пастись по правой стороне дороги. Левая, мёртвая сторона была частью Поля и даже Восемь не стали бы разбивать на ней свой ночлег. Завтра к вечеру, я должен был быть в Важине. Ковальд, которому я написал ещё третьего дня, должен будет ждать меня там. Быстро перекусив запасами, взятыми ещё в доме Стефана, я завернулся в плащ и, не разжигая костер, устроился на ночлег.
Ночь, как и все последние, была тревожной. Не способный более погрузиться в глубокий сон, я находился между сном и явью. Это совершенно не мешало отдыхать моему телу. Находясь в военном походе, карауле, настороже, быстро учишься восстанавливаться даже без малой толики привычных, обычному человеку удобств. Те изменения, что продолжали происходить со мной, ещё сильнее снизили мои физиологические потребности. Три, четыре часа поверхностного сна теперь стали нормой, ссадины, небольшие раны, ушибы заживали буквально на глазах. Мои чувства обострились, сила и ловкость прибавилась, но и цена была высока.
Чёрные нити расползавшиеся от того места, где на моей груди был изменившейся знак Восьмерых, который теперь больше не снимался, как будто прилипнув к моему телу, начали проглядывать на шее и кистях рук. Пришлось усовершенствовать свой старый кожаный доспех.
Хорошо заплатив баронским серебром одному из лучших столичных кожевенников, я получил прекрасной работы крепкий и одновременно очень удобный горжет, который мог быть и капюшоном. Также я получил и новые наручи, которые уже самостоятельно серьёзно доработал в кузне. Наручи теперь закрывали не только предплечья, но и кисти рук, а между слоями кожи я вшил самостоятельно откованные стальные полосы. Таким образом, теперь беря удар меча на предплечье, я совершенно не опасался потерять руку. Обдумывая и вспоминая всё это, я чутко дремал. Со стороны Поля слышались вздохи, шорохи и стоны. Утренний туман поднимался от земли и там в этом тумане, явно что-то было.
Обычный человек не увидел бы и не услышал, но я чувствовал. Не погребенные души не могли найти покоя и, ощущая чего-то вновь надвигающееся, заволновались. На юге, где чуть более чем в ста километрах начинались земли Мёртвой гати, тоже было неспокойно. Конечно, на таком расстоянии я ничего не мог знать наверняка, но до столицы уже начали доходить тревожные слухи об огнях на старых болотах. Были и первые переселенцы. Старый маршал недаром отправил меня сюда в первую очередь.
С рассветом мы с Вороным встали, я запрыгнул в седло, и мы галопом понеслись к городу. И будь я неладен, если нам обоим не хотелось в этот момент этого больше всего на свете. Ветер сорвал с нас утренний туман и липкое неприятное чувство ещё не случившегося горя и перейдя на шаг, мы уже куда как спокойнее продолжили своё движение. Вскоре я соскочил с седла и в качестве обычных утренних занятий побежал рядом со своим скакуном. Надо признать лиловый глаз последнего косился на меня с удивлением, а потом, когда он принял правила игры, он поддал, и я сразу остался далеко позади. Но я только рассмеялся от этого и наверно тогда это был последний раз, когда я сделал это и действительно был счастлив простым человеческим удовольствием.
Столичный восточный тракт проходил через два больших города: Важин на юго-востоке от столицы и Дозор, находящийся на восточных границах королевства людей. Дорога в эту пору была прекрасной, сухой, широкой и ровной. Ещё довольно далеко, но уже различимо поднимались дымы Важина. Ещё ближе к нам навстречу пылил странный караван. Я не сразу понял, в чём дело и только приблизившись к ним, я различил знакомую мне по давнишней военной службе картину.
