Видя испуг в глазах женщины, Костуш осветил себя, чтобы та смогла его рассмотреть.
– Ты, Костуш! – произнесла она, но и после узнавания страха в глазах не стало меньше.
Аккуратная и всегда замечательно выглядевшая мадемуазель Дюжана, сейчас смотрелась как-то помято. Расстеленное на скамье пальто, да ещё стоявшие на парте чашка с водой и миска с какими-то кусками засохшего хлеба, однозначно показывали, что женщина оказалась в очень сложном положении.
– Мадемуазель Дюжана, что случилось? – обратился он к ней.
–Ничего, просто я задержалась с проверкой работ учеников, а потом подумала, что уже поздно ехать домой и решила здесь заночевать. И, вообще, Костуш, это не твоё дело, – оставь меня в покое.
– Корочки хлеба, что в миске лежат, вы в партах нашли? – поинтересовался Костуш. – Наверное, все столы в училище проверили?
– Что ты такое выдумываешь? – возмутилась учительница.
– Да чего мне выдумывать, и так всё видно. Сколько дней уже здесь ночуете?
Мадемуазель Дюжана набрала воздух, собираясь резко ответить, но неожиданно «сдулась» и зарыдала.
Костуш стоял молча над плачущей женщиной, давая время успокоится. Когда рыдания начали стихать и Дюжана более-менее успокоившись, стала вытирать слёзы, явно несвежим в пятнах платком, он приступил к расспросам.
Она снимала жильё в двухэтажном доходном доме. Получив жалование, убрала его в сундучок в своей квартире, где держала все деньги и свои немудрённые, подаренные родителями украшения.
Восемь дней назад, вернувшись с работы, обнаружила сундук вскрытым, а все деньги и драгоценности исчезли. Обратилась к хозяину жилья, с просьбой об отсрочке оплаты – через три дня подходил платёж за квартиру, но тот заявил, что если вовремя не внесёт деньги, то её выгонят, а вещи заберут в залог, пока не расплатится.
Жалование в городской школе теперь получать не скоро, а за преподавание в училище, вообще платят раз в три месяца. Кое-что по мелочи смогла занять, но теперь даже и на еду денег нет.
Из квартиры её выселили и вот уже четвёртую ночь спит в классе. Некоторые свои вещи ей всё же удалось вынести, – хранит их сейчас в кабинете в городской школе и собирается часть из них продать.
– Извините, мадемуазель Дюжана, как-то всё это странно, – заметил Костуш. – У нас многие целители снимают жильё в городе, бывает не могут вовремя заплатить и никого не выгоняют. Если человек работает – понятно, он расплатится. Может от вас что-то хотели?
– В том и дело, что ну очень этой мрази хотелось! Думаю и кражу он устроил!
Если до этого Дюжана о своих несчастьях говорила тихо, то сейчас голос окреп и в нём зазвенела ненависть.
Ненависть придала ей силы, и она обратилась к Костушу с просьбой никому об этой встрече не говорить, а ещё помочь распродать ей некоторые свои вещи.
– Ты мне поможешь? – спросила она.
– Нет, – ответил он.
Дюжана, пожала плечами, а Костуш продолжил:
– Нет, женские вещи я продавать точно не буду, но с квартирой могу помочь прямо сейчас. Я недавно купил часть дома – могу вас туда отвести переночевать.
– Дюжана, немного подумала, а затем ответила:
– Извини, Костуш, но я с тобой сейчас никуда не пойду.
– Как скажете, – легко согласился Костуш, только в любом случае вам…
Что он собирался сделать «в любом случае», договорить Костуш не успел. За разговором они не расслышали шаги и появление в двери класса сторожа, для них явилось полной неожиданностью.
