Я смотрю вниз, на кусок китового уса, который висит на шнурке на моей шее. Что он означает? Во мне течет кровь индейцев чероки, поэтому я начинаю думать об обычаях своих предков. Они использовали амулеты для связи со своими «сородичами» в природе. Орлиные перья, медвежьи когти… но что мне может подходить больше для напоминания о великих духах моря? Является ли это совпадением, что я чувствую себя настолько близким к китам, ношу в качестве украшения кусочек плоти этого существа и мне выпало от них такое испытание? Или здесь есть более глубокий смысл? Нет. Я не верю в это. Из бесчисленного множества происшествий, случающихся каждую секунду, многие происходят при необычных обстоятельствах. Жизнь должна подпитываться не только пищей, но и смыслом, а именно эти рассказы придают происшествиям смысл. Я прихожу к самому уникальному и удивительному заключению: странное совпадение, малая вероятность, чудо. Мне нужна чудесная сказка. Могу ли я сложить легенду из этой главы моей жизни? Является ли кит моим тотемом, моим зверем-родичем? Является ли это испытанием этого тотема, испытанием моего внутреннего кита?
У меня остается три литра воды. Достаточно ли этого для шестнадцати дней? Может быть, мне удастся собрать немного дождевой? Мне надо продержаться всего двадцать дней. Если плот не получит повреждений, то у меня есть шанс.
Вдруг поверхность воды перед плотом прорезает плавник. Я бросаюсь к окну, ищу на ощупь весло, чтобы отогнать это существо. Я вижу обтекаемый силуэт холодного голубого оттенка, кружащий подо мной. Существо без особых усилий двигается быстрее моего плота. Когда проходит следующая волна, застилавшая мне обзор, существо устремляется вперед и исчезает из вида. Это небольшой, метровый обитатель океана. Краем глаза я вижу часть еще одного плавника, несущегося вниз со следующей волны. Он по диагонали плывет ко мне и проносится прямо перед плотом. Это не акула. Это рыба. Рыба! Прекрасная, вкусная, сладкая голубая рыба!
Сначала голод
съест мой жир,
потом он сожрет мышцы,
а затем начнет
глодать мозг.
Я судорожно роюсь в своей сумке с аварийным снаряжением, хватаю подводное ружье и гарпун. Постой-ка… а вдруг это сильная рыба? Я наспех привязываю кусок линя к рукоятке ружья и к плоту. В животе урчит. Я прожил четыре дня на полкило еды. Я весь трясусь от возбуждения.
Я должен следить за волнами. Так как я, со всем своим весом, нахожусь на подветренной стороне плота, то волна может с легкостью перевернуть нас. Временами мне приходится прыгать назад, на наветренную сторону, и оставаться там, пока не стихнут пенные гребни. Одновременно я высматриваю дорад. В длину они до метра с небольшим и должны, судя по всему, весить десять-двенадцать килограммов. Они сильны, так что поймать их непросто. Один матрос на Канарских островах как-то рассказал мне о дораде, в щепки разнесшей кокпит яхты, когда пострадала в том числе и прикрученная болтами подставка штурвала. Сплошной спинной плавник тянется от покатой головы вдоль аквамариновой спины до яркого хвоста с желтыми лучами. Именно хвосты этих рыб видны издалека, они пронзают воду, когда рыба скользит вниз по волнам. Эти рыбы широко известны своим проворством, силой, красотой – и вкусом.
Раньше я не только никогда не ловил дорад, но даже не встречался с ними в океане. Разумеется, для них море – не угроза. Это их дом, их лужайка для игр и развлечений. Некоторые плавают примерно в двух метрах от меня, прямо за пределами досягаемости. Но из любопытства они то и дело подплывают ближе. Поверхность отражает солнечный свет, прицелиться непросто, а качающийся плот – скверная платформа для точной стрельбы. Я делаю несколько попыток и сильно промахиваюсь. Солнце начинает садиться, и голод остается неутоленным.
