«Я устала от материнства, – подумала Фейнман, собираясь с силами, чтобы встать и пойти домой. – Я теперь только на тридцать процентов своей ежедневности – мать… И меня это не огорчает».
6
Дежурная сестра бежит по коридору навстречу доктору Сальвии, и выпаливает, не добежав:
– Дверь! В восьмой комнате дверь заклинило!
Восьмая комната – комната Эйи, перед ней в растерянности стоит долговязый мужчина, трогает ручку, оглядывается и, кажется, тоже рад, что Сальвия наконец тут. Ручка двери дергается как живая, и сама дверь дрожит и даже как будто гнется от ударов с той стороны.
Доктор Сальвия не может взять в толк, что случилось, и говорит спокойно и громко, чтобы все пришли в чувство:
– Что здесь происходит?
– Откройте меня! – кричит ей Эйя.
Сальвия смотрит на Гебо – сестричка в полном смятении прижимает руки к груди.
– Как вообще такое может быть? – спрашивает Сальвия. – Где ключ?
Гебо в отчаянии показывает ей половину ключа.
Она говорит, что дверь захлопнулась сама, непостижимым образом, сработал замок, и посетитель…
(– Я ее муж, – быстро уточняет расстроенный мужчина)
…не смог открыть дверь. Гебо, которая провожала его до комнаты 8, сбегала на пост за ключом, но ключ сломался прямо в замке, и теперь попасть в комнату невозможно. Острый отломок ключа торчит в скважине.
– Позови сюда Зигрида, смотрителя, – распоряжается Сальвия.
– У него отгул, – шепчет Гебо и украдкой от посетителя, глядя круглыми глазами на Сальвию, щелкает себя по горлу.
Черт. Черт. Черт…
– Звони в город, – командует Сальвия. – Давай.
Гебо уносится прочь. Муж нежно кладет руку на дверь, как кладут руку на бок животного, когда хотят его успокоить.
– Малютка, – начинает он.
Эйя кричит. Она так рыдает, что оба человека в коридоре невольно делают шаг назад, напуганные и смущенные тем, что можно так громко и так страшно кричать, не думая, где ты находишься и что происходит.
Эйя видит только дверь, белое полотно, которое притворяется деревом, но на самом деле пластикат, без души, без истории, с фальшивой историей, нарисованной тонкими сероватыми линиями на белой поверхности – как будто бы пластикат тоже был деревом, жил, рос, точился жучками, терял ветки… о, будь это так, будь он настоящим
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
