– Тревога! – крикнул я, подставляя под удар короткого клинка нападающего эфес своей шпаги. Фехтовать не позволяли ни теснота помещения, ни сразу сокращенная противником до минимума дистанция, поэтому я изо всех сил ударил его лбом в лицо – может, не эстетично, зато действенно. Человек в черном отшатнулся и получил вдогонку еще и удар эфесом в голову, после чего уже я изловчился и нанес поставивший точку в этом противостоянии укол шпагой.
С ужасом понимая, что всех моих усилий может оказаться недостаточно, чтобы защитить находящихся за моей спиной Наталью и совершенно беспомощного Федора, я крутанулся на пятках, едва не потеряв равновесия от резкого движения, и был преисполнен решимости хотя бы в прыжке дотянуться до супостатов.
К счастью, мои спутники тоже оказались не лыком шиты. Иванников остановил одного из нападавших, резко ткнув его тяжелым подсвечником в лицо. Этой заминкой блестяще воспользовался Ильин, успевший выхватить шпагу и в глубоком выпаде проткнуть ночного гостя насквозь. С ловкостью дикой кошки Игнат прыгнул на последнего противника, заставив тем самым изменить траекторию, а в следующий миг в руке моего телохранителя оказался небольшой нож с узким лезвием. И этот самый нож он вогнал незваному гостю прямо в глаз. Не очень хорошо получилось, ибо это был наш последний шанс захватить живьем пленника. Впрочем, нашел, на что жаловаться…
Эта мысль была последней, посетившей мою бедную голову в эту ночь: как только я убедился в ликвидации опасности, мой измученный отравлением и чрезмерным напряжением сил организм отключился…
…Очнулся я днем в своей постели. Нежаркое осеннее солнце через окно светило мне прямо в левый глаз. Упершись руками в перину, я подтянул тело к спинке кровати, принимая полусидячее положение. Как ни ничтожен был произведенный мной шум, но дремавшая в кресле рядом с кроватью Наталья моментально открыла глаза.
– Миша! – в голосе супруги сквозила усталость, я понял, что она не отходила от меня с самой ночи. – Георг Карлович сказал, что ты проспишь часов до шести вечера.
– Да как-то выспался уже, – чувствовал я себя вполне сносно, лишь голова немного побаливала. – Что Федор?
– Всё в порядке, уже час как пришел в себя. А вот до Измайлова лекарь добрался в последнюю очередь и едва успел. Графу тяжелее всех пришлось.
Жив, да и ладно. Пусть впредь больше времени уделяет подбору персонала, тем более если приглашает в дом столь важных персон.
– Дорогая, позови-ка ко мне этого самого лекаря, а сама ступай спать. Со мной уже ничего не случится. По крайней мере, сегодня.
Натали медленно поднялась на ноги и направилась уже было к двери, но потом неожиданно быстро развернулась и, бросившись мне на грудь, разрыдалась. Ох уж эти женские слезы!
– Всё хорошо, любимая, всё хорошо, – растерянно приговаривал я, поглаживая ее по голове и плечам, – всё хорошо.
– Я так испугалась, Миша, так испугалась!
– Я и сам испугался, но всё ведь обошлось.
– Я только начала привыкать к спокойной жизни, только почувствовала себя защищенной, а тут такое!
– Я со всем разберусь, родная, обещаю тебе! – Чего только ни пообещаешь, чтобы прекратить рыдания любимой женщины. Я действительно был полон решимости разобраться во вчерашнем происшествии, но вот уверенности в том, что удастся полностью обезопасить себя от происков врагов в будущем, у меня не было. Похоже, что наши недруги взялись за царевича Федора всерьез. Ну, а лес рубят – щепки летят, вчера вот нам с Измайловым «прилетело» рикошетом. Вот только странно всё как-то, неправильно: и яд, и тут же – ночные убийцы. Масло масляное.
