– Блин… – прошептала я, останавливаясь и прислоняясь к стене. – А разве ты не должен был отправить ее в другое место?
– Да, но вчера ей сказали про опеку, и она отреагировала не лучшим образом.
– Разумеется. Кому бы это понравилось? Может, стоило подождать с объявлением, пока она не окажется в другом учреждении?
– Мы были обязаны ей сообщить. У нее есть права.
Дело принимало скверный оборот. Она получит доступ к телефону.
– Она уже вышла?
– Сейчас выходит. Ты заблокировала ее на всех устройствах? В социальных сетях?
– Да. Но что ей мешает создать новую учетную запись на новом телефоне или компьютере? Тогда она сразу определит мое местонахождение! Меня тегают на фотографиях.
Папа помолчал.
– Может, тебе удалить все свои аккаунты? От греха подальше.
Я не могла говорить – в горле стоял ком.
Это была триггерная реакция. Тело выходило из-под контроля, по спине побежал холодный пот. Известие о том, что мама вышла из психушки, подействовало и на желудок: его стало крутить. А если она возьмет машину и направится прямиком сюда?
И что тогда?
Что мне делать? Прятаться? Так я уже прячусь!
– О господи, папа… – Голос у меня дрожал.
– Мне ужасно жаль, Мара. Хочешь, я приеду? Сниму номер в гостинице, и мы просто… пообщаемся?
От этого предложения я едва не рассмеялась, потому что отношения у нас с папой были не те, хотя мы с ним действительно были товарищами по «команде» против мамы.
– Нет, все в порядке. И знаешь, мне пора.
– Ты уверена?
Я сделала паузу, понимая, что панической атаки не избежать, но таким тоном отец говорил со мной впервые. В нем звучала… надежда? Может, я все поняла неправильно?
– Папа?
– Да?
– А ты в порядке?
– О, дорогая, обо мне не переживай!
Со мной он всегда придерживался этого правила. Я не должна была волноваться о нем. И я ценила такое отношение, хотя никогда не говорила ему об этом. В какой-то степени я по-прежнему оставалась ребенком даже теперь, когда училась в колледже. В динамике всего происходящего это была своего рода поправка.
Я вздохнула.
– Можешь оказать мне услугу?
– Все что угодно.
– Если встретишь привлекательную женщину, пригласи ее на свидание. – Он принялся возражать, но я перебила: – Я серьезно. У тебя есть право на счастье. Спасибо, что сообщил про маму! Люблю тебя.
Он помолчал – тишина с его стороны была оглушающей, – а затем тихо проговорил:
– И я люблю тебя, Мара.
Я нажала отбой, но с места не двинулась. В коридоре было пусто, и мне хотелось просто постоять на месте. Замереть. Не думать. Не чувствовать. Я прижалась спиной к стене и медленно сползла вниз – осела на пол и вытянула ноги.
И, сама не зная почему, отправила сообщение Крузу.
Я: Надеюсь, тебе удалось поспать в автобусе.
Через секунду пришел ответ:
Круз: Это ты что, свое же правило нарушаешь?
Я: Мне будет погано, если из-за меня мы сегодня проиграем.
Круз: Я этого не допущу, но в автобусе отоспался. Все будет норм.
Мне не хотелось желать ему удачи. Хоккеисты – люди суеверные, и, возможно, Круз был из таких. Я решила, что спрошу его об этом, хотя ему вряд ли понравится такой вопрос.
Телефон снова оживился.
Я отправила сообщение Майлзу.
Я: «Альфа Мю»?
Майлз: Уже тут. Пью и жду тебя.
Точно! Мне требовалось накатить.
