Кстати, мыслящему человеку по-особому интересны притчи, поскольку они создают некие образы, позволяющие догадываться о прообразах явлений. То есть тем самым проясняют смысл самих этих явлений.
Хорошо знакомо представление о прообразе творческому человеку, если он задаётся вопросом: каким должно быть моё произведение? В этом «должно» заключено важное содержание. Несозданное произведение ещё не имеет никаких долгов ни перед кем. Но оно должно быть как можно ближе к тому, каким оно задумано. То есть как можно лучше соответствовать прообразу.
Звёзды не разглядишь в подробностях, но они помогают ориентироваться здесь, в земной жизни.
Всякий прообраз отражается в реальной жизни тем или иным образом, но остаётся при этом самим собой. И остаётся недостижимым для исчерпывающего осмысливания. Однако этот далёкий ориентир проявляется во многих более близких ориентирах.
Сам по себе никакой идеал не осуществим до конца в реальной жизни, если у него природа прообраза (речь не идёт о каком-нибудь великом человеке, которого кто-то может считать для себя идеалом). Он не может служить шаблоном для сверки, а остаётся особым, зовущим идеалом. Это идея о наибольшем смысле, которого можно достичь, двигаясь в нужном направлении.
Улавливающее мышление старается угадать прообраз, или хотя бы какие-то его свойства. Выстраивающее мышление старается прообраз сконструировать, пользуясь уловленными догадками и намёкам. Но и то, и другое – лишь способ жить наиболее верным образом.
Многие считают, что все наши действия и даже помышления не исчезают, а навеки записываются в некой запоминательной структуре Вселенной. Тем естественнее предполагать, что прежде всего в этой структуре впечатались прообразы развития миров, судеб и личностей. То есть в памяти Вселенной остаются как прообразы, так и наши отклонения от них. И высшим очистительным наказанием для своевольной души было бы само сопоставление идеального прообраза с его воплощением, с его плачевным искажением.
Представление о прообразах хорошо и полезно тем, что ко всевозможным разворотам самовосприятия оно добавляет необходимый ингредиент тамовосприятия. Хотя каждый прообраз в человеческом представлении – лишь прерывистый контур из догадок, но эти догадки являются опорой восприятия себя, а также всей окружающей жизни.
Перед прообразами своей жизни чувствуешь себя так же, как писатель перед книгой, которую пишет. Сюжетная и стилистическая изобретательность, мастерство, вдохновение и фантазия – все эти факторы, порою связанные с непредсказуемой импровизацией, постепенно ведут к тому, что текст становится максимально таким, каким должен быть. То есть приближается к своему замыслу, к своему прообразу.
Прообразоведение могло бы стать дисциплиной ничуть не хуже богословия. В обоих случаях речь идёт об области Тайны и о стремлении разума прикоснуться к ней.
Понять, что нужно сделать, – это ещё не сделать, но прикоснуться к смысловому лучику этого дела.
Человеческая свобода не предопределена и не ограничена существованием прообразов, которые всегда дают человеку возможность свободно становиться самим собой. Да, эти пред-образы ждут воплощения, но не принуждают идти по ведущим к ним путям.
В то же время представления об идеальных образах мироустройства обладают мощным инструментально-психологическим потенциалом. Так что если ориентируешься на них, у тебя появляются возможности к их постепенному освоению. Можно даже считать внутренний диалог со своим представлением о том или ином прообразе особым способом постижения соответствующего ракурса жизни.
