Лика не понимала тех слов, которые истерически выкрикивал пойманный вор, но чувствовала – Анатолию угрожает опасность.
– Подпишите протокол! – предложил дежурный, – Отказываюсь, – сказал Ханшин.
Поставили свои подписи Троицкая и Анатолий.
– Ладно, и я…– медленно проговорил Ханшин.
Он не сводил злых глаз с Русакова.
– Ну, так-то будет лучше, – отозвался дежурный.
Ханшина подвели к барьеру и дали ручку. Он раз-другой окунул ее в чернила, повторяя: «Подпишу, подпишу, сейчас», перегибался через барьер, медленно подвигаясь вправо, к Анатолию, и вдруг выбросил руку с пером в его сторону, целя прямо в глаз юноше. Анатолий, не перестававший следить за ним, мгновенно отпрянул, перо проткнуло кожу над левым ухом, кончик сломался.
Лика бросилась к Анатолию, милиционеры связали вору руки.
Анатолий наклонился над ним:
– Ты что, правилку мне хотел устроить?
– Будет тебе правилка! – кричал вор. – Не уйдешь!
Его увели.
– Как мне благодарить вас? – виновато сказала Троицкая Анатолию.
Он и не глядел на нее.
– Надо немедленно в аптеку, – волновалась Лика, —
смазать йодом…
Вот йод! – Дежурный протянул пузырек. – Вата, пожалуйста, бинт… Сейчас вынем кончик пера… Видите, граждане, с какими нам приходится…
Он встал и торжественно поблагодарил Русакова за содействие милиции, пожал ему руку.
Анатолий хмуро молчал.
Глава II
ВЫБИРАЯ ДРУЗЕЙ —ВЫБИРАЕШЬ СУДЬБУ
1
Матери Анатолий не помнил. Ему было два года, когда она умерла. У мачехи, Ольги Петровны, своих детей не было, и всю силу неизрасходованной материнской нежности эта добрейшая женщина отдала Анатолию. Чтобы мальчик не узнал, что растит его не родная мать, Русаковы сменили квартиру.
Толя подрос, стал ходить в школу, родители души в нем не чаяли. Был он и тогда упрям, но не до самодурства. Был он и тогда капризен, но не до взбалмошности. Отец никогда не бил его за провинности, но обсуждал с ним его поступки, как взрослый со взрослым. Так никогда не узнал бы Анатолий о том, что Ольга Петровна его мачеха, если бы ему не шепнула об этом соседка с прежней квартиры. Он не знал тогда, зачем она это сделала. Соседка нашла способ досадить той, которая лишила ее возможности выйти замуж за хорошего человека – отца Анатолия. Она не поленилась разыскать Русаковых, подстеречь мальчика во дворе. Она жалостливо погладила его по головке, перекрестила и, вздохнув, проговорила:
– Сиротинушка ты мой!.. Уж так я любила 1аму твою, покойницу Лидию Ивановну, так любила… водой нас, бывало, не разольешь…– И, воровато оглянувшись, добавила: – А как с тобой твоя мачеха обращается? Колотит небось?
– Какая мачеха?
– Да Ольга Петровна!
– Так она же моя мама!
– Что ты, что ты, родимый! Грех мать-то забывать! Грех! – Сунув мальчику конфетку, она засеменила прочь со двора.
Толя был удивлен: почему же эта женщина, погрозившая ему пальцем, назвала его маму мачехой? Ведь мачехи из сказок всегда злющие-презлющие, а его мама хорошая, добрая!
Вопрос сына взволновал отца.
– Забудь, сыпок, болтовню этой бабы-яги. Она страшнее, чем ведьма из сказки. И, если эта змея снова появится здесь, не слушай ее, не бери у нее ядовитых конфет, а беги домой к мамочке. Уж я постараюсь, чтобы эта дрянь обходила наш дом.
– Я ведь сердцем чуяла! Вот она… твоя знакомая…– непривычно гневным тоном сказала Ольга Петровна.
– Не надо при мальчике. Толя, пойди погуляй.
Толя вышел, но и за дверью слышались их взволнованные голоса. Во дворе он простодушно рассказал ребятам, игравшим в мяч, о том, что случилось с ним сегодня: «Приходила ведьма, принесла ядовитые конфеты, хорошо, что я не успел съесть их, выбросил. Сказала, что моя мама – мачеха».
