– На недельку, не больше. Успокойся, – голос его звучал ласково. Я представила, как он улыбается… Господи, дорого бы я дала, чтобы он сейчас оказался на кухне. Уж я бы своего не упустила.
– Я боюсь, что ты снова явишься к самому отъезду, – сказала я ворчливо. – Опять будем собираться впопыхах, а потом неделю дуться друг на друга, потому что в спешке я обязательно что-нибудь забуду. Или у тебя в который раз поменяются планы.
– Нет, не поменяются, – заявил он твердо. – Сказал, на неделю, значит, на неделю, и ни днем больше.
– Ладно, не сердись, – опять засмеялась я, – все соберу и приготовлю, как просишь. Но только Римма обидится. Ты забыл про гостей?
– Нет, не забыл. Я ей позвоню, извинюсь. Надеюсь, ты повеселишься за меня и за себя. Только смотри, американцы – хлопцы шустрые! Не заметишь, как влюбишься!
– Сережа! – произнесла я с укоризной. – Во-первых, я – патриотка, во-вторых, у меня уже есть хлопец русского производства.
– И как этот хлопец? Ничего себе?
– Ничего? Как ты смеешь такое говорить? – притворно ужаснулась я и произнесла громким шепотом такое, отчего пришел черед ужаснуться ему.
– Нюша! Надеюсь, Татьяны нет рядом?
– Нет ни Татьяны, ни этой лохматой заразы. Вовсю наслаждаются летом.
– Понятно! Опять что-то натворили? – догадался по моему слишком жизнерадостному тону Сережа. И заспешил: – Прости, нет времени на разговоры. Меня ждут на совещании. Но я тебе перезвоню… – Он отключил телефон, и я некоторое время слушала короткие гудки, хотя знала, что в ближайшие два часа звонка не дождусь: ровно столько продолжались совещания в его конторе.
Но только я называю его организацию «конторой». На самом деле это – представительство крупнейшего в России Таймырского медно-никелевого комбината, расположенного за Полярным кругом, где десять месяцев – зима, остальное – лето. Продукция его идет нарасхват, как внутри страны, так и за рубежом. Сережа говорит, что подобных комбинатов во всем мире раз, два и обчелся, а он знает, что говорит. Мой муж вот уже пять лет возглавляет представительство Таймырского комбината, поэтому и крутится как белка в колесе, и дома живет меньше, чем в командировках.
Но я его прощаю, потому что всякий раз, когда он возвращается домой, мы переживаем свой очередной медовый месяц, и это компенсирует многое. И лишь по одной причине, чтобы не тосковать о нем, я занимаюсь массой дел, которые выгодны прежде всего тем, кто ими не хочет заниматься зачастую из-за собственной неповоротливости, несообразительности, а бывает, из-за откровенной лени; тем самым я заставляю быстрее течь время, которое словно останавливается, когда Сережа уезжает от нас с Танькой.
Один раз в неделю я работаю в поселковой библиотеке. Поселок – комбинатовский. Здесь живут сотрудники представительства и пенсионеры, отработавшие на северах по двадцать и больше лет. Дома выстроены по особым проектам, но очевидного дисбаланса в застройке не наблюдается, что так характерно для подобных поселков, выросших вокруг города в последние десять лет. Здесь нет восточных дворцов и боярских теремов, нет уродливых железобетонных мавзолеев и кирпичных псевдоготических замков…
В нашем поселке выросло уже больше двух сотен скромных двухэтажных коттеджей, деревянных или кирпичных по выбору хозяина. Но в каждом имеется сауна и бассейн, подземный гараж на две машины и хозяйственные постройки во дворе. Северяне большие любители натурального хозяйства. Поэтому по утрам нас будят крики петухов, звон молочных струй о дно подойников и рожок пастуха, собирающего местных буренок в стадо.
