– Отлично, так и сделаем, – оживился Шабашкин.
– Леонид Вячеславович, в такую погоду это чистое безумие. Вы рискуете, – попытался остановить полковника Троекуров.
– Сколько раз в жизни я рисковал по-настоящему. А это разве риск – залезть на крышу. Проводите меня, Брикс. Да, попрошу не входить в кабинет. Там нужно все осмотреть. Андрей Гаврилович, проследите. Анонимное письмо я беру с собой, чтобы ни у кого не возникло соблазна его уничтожить.
При этом полковник многозначительно посмотрел на Дубровского-старшего. Тот, однако, уже не обращал внимания на Шабашкина. Он возмутился поведением Троекурова.
– Гаврилыч, с каких пор ты стал доверенным лицом этого оборотня в погонах? Старые друзья так не поступают. Изволь объясниться.
– Петрович, я давно тебе хотел сказать, что Маша и Владимир не подходят друг другу. Моя дочь – скромная и чистая душа, твой сын, сам знаешь, ведет разгульный образ жизни. Она будет с ним несчастна, рано или поздно он бросит ее. Я не хочу этого, она у меня единственная дочь, и я не позволю сломать ей жизнь.
– Значит, мой сын недостоин такого сокровища, как твоя дочь, – побагровел Дубровский-старший. – Рылом не вышел. А кто вышел? Шабашкин? Этот слизняк? Вот, значит, почему ты вертишься возле него. Набиваешься в родственники?
– Возможно, я бы закрыл глаза на образ жизни Владимира, но он вчера оскорбил Машу и меня. Меня – ладно. Но дочь я ему не прощу.
– Не лезь в их отношения, не лезь в дела моего сына. Ты находишься у меня в доме, в гостях, пользуешься моим гостеприимством, пьешь, ешь, спишь и при этом науськиваешь Шабашкина на Владимира. Как это называется?
– Я не набивался к тебе в гости! И жалею, что приехал. Что касается кражи, я не верю, что Владимир ее совершил. Но это должно послужить ему уроком. Может, образумится.
– Это ты должен образумиться, капитан.
– Не сметь так со мной разговаривать! К черту этот дом! Ни минуты здесь не останусь.
– Скатертью дорога! Посмотрю, как ты будешь до Выборга добираться.
– Они ссорятся? – встревоженно спросил Чапаева Гастингс.
– Нет, они спорят о том, как лучше сделать ремонт крыши.
– Зачем спорить, надо просто позвать специалиста.
– Они выбор сделать не могут.
Между тем Дубровский-старший и Троекуров разошлись, крайне недовольные друг другом. Раздраженный донельзя генерал подошел к столу и налил себе рюмку коньяку. Троекуров же поднялся на второй этаж к дочери.
Вернулся Брикс.
– Проводил?
– Так точно, Кирила Петрович.
– Там вправду ловится сигнал?
– Нет, что вы, я пошутил.
Генерал со смехом покрутил головой:
– Моло-о-одчик! Ценю. Выпьешь?
– Спасибо. Я на службе.
– Господа, что вы такие скучные? – обратился Дубровский-старший к иностранцам. – Веселей надо быть! Это не по-нашему. Новый год на носу. Кто празднику рад, тот накануне пьян. Шутка. Но выпить надо.
– Слишком рано для выпивки, – отказался Гастингс. – Я пойду к себе.
– Какой-то ты правильный, не нашенский, сразу видно, – вздохнул генерал и кивнул Чапаеву: – Не переводи. А вот Эрки – наш человек, верно? Давай махнем, и ты, Чапаев, с нами, без возражений.
Чапаев и не возражал.
– Ну что, – генерал азартно потер руки. – А теперь – в бильярдную.
– Пуаро говорит, что не умеет играть в бильярд, – перевел Чапаев.
– Знаешь, как в армии говорят: не можешь – научим, не хочешь – заставим, – засмеялся Дубровский-старший. – Брикс, сообрази нам в бильярдную, сам знаешь что.
