Но это не значит, что там не было хороших людей, их хватало, но, к сожалею, зла всегда больше, чем добра. Но нам детям было все не по чем. Мы жили в собственном идеальном мире и нас больше волновало, чем заняться и куда бы пойти, чтобы не скучать. Жестокая атмосфера нашего района нас не волновала, скорее наоборот, это было неким развлечением.
Каждое лето меня отправляли к бабушке с дедушкой в поселок. Они оставили село, которое было больше похоже на город и переехали в село, где кругом были одноэтажные домики, окруженные десятками километрами природы, идеальное место, чтобы провести старость.
– В городе тоска, все дети шляются без дела и от этого начинают заниматься плохими делами, а в селе, на природе, со старым и мудрым поколением будет провести время куда интереснее, – говорил мне мой отец. В моем случае отец был категорически не прав, я там совершенно никого не знал из детей, а старое поколение было для меня таким же скучным, как и смотреть новости политики. Мне было дико одиноко и скучно, от тоски и одиночества я страдал целыми днями. Скорее всего именно там у меня и зародилась первая депрессия, мне было психологически тяжело первые недели после отъезда родителей, подобно акклиматизации я пытался освоиться и эти попытки были столь тяжелы, что груз печали накатывал на меня снова и снова. Я рано познал одиночество и тоску. Со временем я свыкался, но тоска по-прежнему всегда была во мне.
С бабушкой и дедушкой особо не поговоришь. Они были классные, но я был ребенок, который нуждался в ровесниках или хотя бы в развлечениях, из которых были 27 кур, поросенок, коза, всевозможные овощи и ягоды, которые развлечь не могли никаким образом. Я сильно тосковал по родителям, после их отъезда я тихонько находил скомканные пачки от сигарет своего отца, бережно их приводил в форму и хранил в коробочке, пряча ото всех в постройке для бревен в саду. Я держал эти пачки и страдал над ними, скучая по родителям каждый день. Я страдал так, будто они все в один день погибли, не знаю откуда во мне взялись подобные чувства, но они овладевали мною и вводили в ужасную тревогу.
Пожилые люди в целом так или иначе консервативны, строги и занудны. Когда я увидел у нашего дома забитого парня с косоглазием и вышел к нему, он аккуратно подошел и представился.
– Меня зовут Никита. А как зовут тебя? – не успел я вымолвить ни слова, как в тот момент ко мне подошла бабушка и увела меня в дом.
– У него плохие родители, которые перебарщивают с алкоголем, этот ребенок отдан самому себе, он плохо будет на тебя влиять. Тебе не стоит с ним общаться, чтобы я больше тебя с ним не видела! – грозив мне пальцем, сказала моя бабушка, хорошая, заботливая, верная и очень трудолюбивая, она была требовательной, гордой и весьма строгой женщиной.
Дедушка же был напротив, весельчаком, душой компании, я ни разу не видел его грустным или злым. Он был харизматичным, рассудительным и душой любой компании. Он блестяще играл на хромке, это русская двухрядная диатоническая ручная гармоника. Ни одно сборище в поселке не обходилось без моего дедушки, его игры на хромке и его настроя, которому сейчас я искренне завидую и поражаюсь. Он сам научился играть забавы ради и играл волшебно, участвовал в конкурсах, часто брал первые и призовые места, талант, не иначе. Он не пил, не курил, и своей энергией заставлял жить любого, кого встретит.
