«После города смотришь на этих птиц и животных и думаешь, что попала на другую планету», – Дина Трушкина была в белой майке и кремового цвета шортах, чёрные очки и соломенная панама делали её похожей на туристку, приехавшую познакомиться с местными достопримечательностями. Рядом с ней в лёгком парусиновом костюме и косынкой на голове сидела Елена Карпонос, солнечные лучи ей были противопоказаны, поэтому она держала в руке лёгкий китайский бамбуковый зонтик, она перевела разговор на другую тему: «Мой Игнат заканчивает строить православную церковь, а Ахмед мусульманскую мечеть, у них появился новый смысл жизни, я сама стала другой здесь, наверно потому, что тишина и спокойствие лечат израненную городскую душу. Появилась какая-то гармония с окружающей природой, никто не стреляет из рогатки по птицам, на дорогах не видно сбитых машинами кошек и собак, а местные при встрече улыбаются. Ты здорово придумала с больницей для бедных, только смотри Дина, не заразись какой-нибудь местной заразой, Коля Шульц хоть и позаботился о прививках нам, но всё равно как-то не по себе, когда ночью слышишь чьё-то шипение, стрекот и жужжание, не представляю, как они там в горах на раскопках с Анной. Даже Адольф с Зоей не усидели, вспомнили свою альпинистскую молодость, очень скучают по Инге, надеются, что скоро приедет с родителями. Ты Дина, целыми днями торчишь в своей лечебнице и не знаешь, что Савва с Олей скоро поедут в американскую клинику, где обещали его поставить на ноги, красивая пара будет, как мы когда-то с Игнатом». Дина посмотрела на часы и сказала: «Мне пора, пойдём Лена, а то люди ждут, я уже прилично говорю по-испански, а местные не могут понять, почему не беру с них денег. Приносят гусей, индеек, а один барана притащил, это всё сдаю Жоре, он в своей харчевне готовит такую вкуснятину, что местные повадились к нему на обеды. А он обхаживает одну мадам, полтора центнера веса, странный вкус у него, но глаза горят жизненной энергией, значит всё делает правильно. У моего Бориса от его блюд пузо выросло, не обхватить, надо его в местную банду пристроить юрист-консультантом, а то слоняется без дела по нашей деревне и учит всех жить». Они поднялись по тропинке на гору и перед ними предстала асфальтированная улица, по обе стороны которой стояли аккуратные деревянные дома, напоминающие русские срубы, на флагштоке развевался российский триколор и красно-белый флаг Перу. Елена, тяжело вздохнув, сказала: «Жалко грузины не приехали, Автандил бы здесь виноградники разбил и назвал бы вино: «Перуанская долина». Дина хитро прищурилась и ответила с улыбкой: «Подожди, я послала им фото самых красивых мест, где я загораю, пью коктейль, глажу ламу и всё такое, могу поспорить, что через пару месяцев они будут здесь». Подъехал квадроцикл с улыбчивым перуанцем, и Дина уехала лечить местных, а Лена после раздумий направилась на обед к Жоре.
В зале стояло десять столиков, сновали две девушки официантки, а на небольшой сцене в красной рубашке, чёрных галифе с лампасами и шлёпанцами на босу ногу сидел с балалайкой Марк Алмазов, вглядываясь в посетителей заведения. Здесь был сухой закон, но он умудрялся где-нибудь тяпнуть рюмочку перед выступлением, увидев Лену Карпонос, он обрадовался и виртуозно заиграл «Барыню». Потом они сели за стол, и Марк спросил: «Скажи, Лена, скучаешь по дому?». Она, пожав плечами, ответила: «Не знаю, иногда чувствую ностальгию, но когда вспоминаю, через чего пришлось пройти всем нам не так давно, то тоска как-то сама проходит». Подошёл, в белой поварской куртке, Жора и принёс большую тарелку с пельменями и супницу с окрошкой, они стали есть, а посетители смотрели, как они хлебают суп на квасе и думали об этих странных русских, которые едят странную похлёбку. Вся округа полюбила пельмени, красный борщ, холодец и другие национальные блюда, но окрошка вызывала у них необъяснимую фобию. Жора увидел приближающуюся полную даму с розой в тёмных волосах, он расцвёл на глазах и обратился к соотечественникам: «Жду, когда Игнат закончит строить церковь, хотим там с Эммой обвенчаться, правда у неё четверо детей от прежних браков, но я буду им хорошим отцом». Дама подошла, раскачивая бёдрами и присела на скрипнувший стул, поздоровавшись с земляками возлюбленного, она широко улыбнулась и сказала с ужасным акцентом: «Будем живы, не умрём».
