– А ям этих ишшо много наклёвывается? – спросила тётка в шали и толстом полушубке. – А то я не успела провалиться вместе с самолётом и башкой треснулась вот об эту штуку под крышей.
– Не разбила? – пригляделся пилот. – Это фонарь для пассажиров. Когда по темну летим – включаем, чтобы народу не скучно было впотьмах тосковать.
Тут «кукурузник» стукнулся об дно ямы, заскрипел всеми деталями и снова полетел ровно. Успокоился.
– Мля, что-то меня блевать тянет.– Заныл пьяный мужик с курчавой причёской, которая постоянно пружинками волос скидывала с головы шапку.– Тошнит, если совсем по-культурному выражаться. Так что пол заляпаю сейчас. А, может, и стены.
Лёха сбегал в кабину, притащил пять пакетов из серой прочной бумаги. В такую магазины масло заворачивают или жирную халву.
– Остальные тоже, наверное, кому-нибудь пригодятся, – сказал он и уложил пакеты между двумя мужиками. Тот, кого тошнило, от пакета отказался.
– Прошло, – заржал он. – Такой у меня крепкий организм.
Примерно полтора часа летели почти без приключений. Если не считать ещё пяти падений в «ямы». А началось всё основное уже за восемьдесят километров, как сказал потом командир, до города Зарайска.
– Три ноля четвёртый,– захрюкала рация. – Вы в зоне верного управления полётами диспетчерской службы аэропорта города Зарайска. Принять эшелон двести пятьдесят. Коридор третий. У нас северный ветер. Двенадцать метров в секунду. Заходите по правому кругу с юга против ветра. Как понял, Сергей Михалыч?
– На хрена такой высокий эшелон? Там воздуха нет. Выдуло. Там почти стратосфера,– крикнул командир. – Винту зацепиться не за что. Давай двести! И без захода с юга. Я по ветру лучше сяду.
– Выполнять! – истерически захрипел диспетчер. – Нелётная погода. Зарайск закрыт. Тебя, наглеца, одного принимаем. С женой дома спорь, сколько вытянешь. А мой приказ выполнять!
– Да мать же твою, Володя, умник ты хренов. Меня опрокинет назад, если против ветра пойду. – Командир озверел. – Обороты же сбросить надо. Опрокинет меня через хвост!
– Я на себя ответственность объявил начальнику порта, – крикнул Володя. -
Меняй эшелон и пошёл на круг.
– Живыми сядем, я тебе из морды блин сделаю! – свирепо ответил командир, резко поднял нос и завалил машину на правое крыло.
Самолёт стало кидать в стороны, он проваливался, выбирался из ям, нырял кабиной почти вертикально к земле, снова становился горизонтально. Но ветер дул уже со стороны, и «аннушка» полетела боком. Причём, это не для любителей острых ощущений сказано. Их в самолёте не было. Он реально с километр летел боком. Его выбивало из заданного коридора, а вернуться на курс у славного «кукурузника» не было сил. И вот с этого места, за шесть километров до посадки, в салоне началась настоящая паника. Такую Лёха Малович видел только в фильме про заблудившийся чешский самолёт, снятый на киностудии «Баррандов». Пассажиров кидало по дюралевому, ничем мягким не обитому салону. Они до крови бились лицами и руками о заклёпки, матерились, но прицепиться к чему-нибудь не могли. Тётки визжали и в свободном падении и лёжа вверх ногами то ли на потолке, то ли на полу. Смешалось всё. Мешки летели как снаряды в людей, пассажиры запутались в длинном толстом тросе, который хаотичное движение «АН-2» принесло с потолка в конце салона. Из кабины пилотов посыпались мелкие предметы. Отвёртки, пассатижи, ящички с шурупами и стеклянные запасные квадратики в резиновых рамках для ремонта окон. Всё это образовало в пространстве салона опасную травматическую смесь. Ушибленные ящиками с шурупами люди теряли сознание и как брёвна носились от стенки к стенке, зашибая других и раздирая в кровь всё, что не сумели разодрать раньше.
