Ниночка губку вздёрнула:
– Не пройдёт, мамуля, степень бы надо.
– О чем речь? Я себе заказала лет пять назад, принесли, кое-как название запомнила, три дня читала, чтобы хоть что-то понять, а защита в нашем универе. Я приехала, а там уж столы накрыты, ректор вприсядку бегает. Вот и все. И тебе так же изладим.
Программа оптимизации с восторгом была принята губернатором и утверждена областной думой, а Волоканцева получила новый титул – первый заместитель губернатора, и негласный: «серый кардинал Анна Иоановна».
***
Придя в отделение уже в статусе доктора, Артём заметил, что персонал с ним почти официален, предупредителен и внимателен. Вчерашние девчонки-медсестры при разговоре согласно кивали, а уходя, загадочно улыбались. Три из них, Галина, Марина и Настя, на то имели особое право, уже два года он уединялся с каждой из них на ночных дежурствах, и утро встречали на широком бяллеровском диване в его шикарном кабинете. Однажды Шмуль Меирович попросил Артёма задержаться:
– Простите, молодой человек, что вмешиваюсь, но таки имею право, потому что именно мой кабинет вы превратили в комнату свиданий. Каждое утро после вашего дежурства в моем кабинете ароматы разных духов. Нет, я не спрашиваю, откуда у вас ключи, которых я лично не давал, уповаю только на то, что дамы достаточно чистоплотны и всякий раз приносят свежее постельное. И как вы собираетесь работать в коллективе, все отношения в котором построены на сексуальной основе? Я очень терпелив, как всякий старый еврей, но сегодня на спинке моего кресла обнаружил бюстгальтер, насколько я понимаю в этом деле, он принадлежит Галине. Артём, есть две вещи, которые сломали очень много хороших врачей – это вино и бабы, часто они ходят в паре. Вы умный и очень перспективный, будьте аккуратны.
Артём выслушал учителя, опустив голову и наливаясь краской, когда разговор окончился, он кивнул и вышел. Стыд! Галина – замужняя женщина, а пришла в ординаторскую и разбудила. Марина очень хороша, но страсти в ней на троих, говорит, дважды выходила замуж и выгоняла мужей из-за низкой квалификации. Настя, кажется, действительно, влюблена, но Артём, начитавшись про нравы и обычаи древних славян, дал себе слово жениться на девушке. Увы, Настя таковой уже не была. И что теперь? Надо с каждой поговорить отдельно и искать приключений где-то на стороне, в той же студенческой общаге.
После планёрки медсестра Настя вошла в ординаторскую, Белославцев поднял голову:
– Есть вопросы, Анастасия Ивановна?
– Есть, Артём Антонович. С вами что случилось в последнее время? Вы не хотите больше со мной встречаться? Почему? Ты ведь знаешь, Артём, как я тебя люблю. Мне казалось, что и я тебе нравлюсь. И вдруг полная изоляция, в ночную не приезжаешь, в выходные не звонишь. Ты нашёл другую? Ну, скажи хоть что-нибудь, не молчи!
Артём знал, что такой разговор неизбежен, и был готов к нему:
– Ты, Настя, совершила ошибку не со мной, а с тем, кто был у тебя первым мужчиной. Вот тогда надо было думать о будущем, о любви, о вечном надо было думать. А мы с тобой весело проводили время, и только. Я тебе после первой же ночи сказал, что семьи у нас не будет, у меня другое понимание жены и женщины. Добавить к этому мне нечего. Не обижайся на меня, не заставляй меня искать для тебя работу в другом отделении. До свидания.
Через три года Бяллер отказался от должности заведующего отделением. Все понимали обдуманный ход старого лиса: его протеже Белославцев успешно защитился, дело в отделении поставлено с еврейской аккуратностью, так что назначение Артёма Антоновича все считали уже состоявшимся. Только не он сам. В аспирантуре он уловил особый аромат исследовательской работы, ему нравилось анализировать тома историй болезней уже умерших пациентов и сравнивать свои предположения с результатами патологоанатомических экспертиз. Все эти годы он старательно записывал все свои наблюдения, и теперь можно было их систематизировать. Он хотел уехать в Питер, в медицинскую академию для подготовки докторской, но, как только заявил об этом Бяллеру, профессор чуть не заплакал:
