Ещё раз поклонившись ему, поковылял вдоль деревенской улицы, решив, что заночую недалече, у меня тут место приметное есть, не одиножды останавливался. За спиной раздалось лошадиное ржание, вроде как пожелание доброго пути. Ну, и тебе всего хорошего, коняшка.
Расположился на ночлег в шалаше, соорудив его наскоро в зарослях елохии, растущей на взгорке у речушки, с такой прозрачной водой, что, кажись, протяни руку и дотянешься до камушков на дне, ан нет, можно и с головой уйти под воду, прямо у берега. Достал, припрятанные здесь, ещё в прошлый раз, снасти, расставил силки по кустам, да ивовые морды притопил у берега. Костёр решил не разводить, деревня недалеко, да и конный патруль может рыскать, проверяя окрестности столицы. Выкопал ямку, прямо в шалаше, по колено глубиной, поставил на песчаное дно низенькую толстую свечку из хазалии, она долго горит и запаха не даёт, зато всяких мошек хорошо отпугивает. Устроившись рядом с шалашом, расстелил на траве рукомойник и достав, прикупленную в Сурье снедь, разделил на две части, одну на ужин, другую на завтрак. Квас ещё днём закончился, пришлось спуститься к речке, зачерпнуть воды. Покончив с едой, прибрался, а чтобы зверьё не приманивалось на съестные запасы, посыпал траву кругом пеплом прутняка. Навесил рушник на входе в шалаш и улегся калачиком спать, рядом с ямкой, где горела свеча. Так, глядя на огонь и лежал, пока не почувствовал, что засыпаю.
Проснулся от раскатистого трещания сороки. Ничего себе, а я и забыл, что Юла за мной приглядывает. Словно почувствовав, что я проснулся, она умолкла. Прислушался, похоже, на плеск воды, может сом под берегом упёрся в морды, или налимы хороводы водят. Зашуршала трава, для человека слишком легко, поди зверёк какой реку переплыл, а я уже и со страха трясусь, хотя водянок никто не отменял. Не дай бог с ними встретиться в лунную ночь, у реки, все соки выпьют, останутся только кости, обтянутые кожей. Как-то мы с учителем на их жертву наткнулись, когда ходили за речным жемчугом в Старые Корумчи. Ягын сказал, что кости оставлять на берегу нельзя, могут звери растащить и отравиться ядом водянки, тогда и для людей окружных деревень опасность будет, поэтому достал крупную, жареную, чёрную соль, посыпал немного на останки, а затем толстой палкой скинул их воду и палку туда же бросил. На мой вопрос, для чего он солью труп посыпал, ответил, чтобы яд в воде силу потерял.
Шуршание прекратилось, но никто рукомойник на входе в шалаш не трогал. Может обереги вышитые остановили или отблески света от свечи. Засунул руку в котомку, вытащил мешочек с солью, взял щепоть и бросил на траву у входа. Раздался хлопок, аж уши заложило, от свечи по всему шалашу полетели яркие искры, а в голове – голос учителя.
– Будь осторожен, не доверяй Асу. Если жизнь дорога, откажись от его задания.
Рушник, словно порывом ветра, сорвало с входа, свеча потухла и в кромешной тьме увидел удаляющийся бледноватый, словно сотканный из тумана, силуэт учителя, который вошёл в реку и растаял.
Осторожно вышел из шалаша и подошёл к реке, пытаясь неизвестно что рассмотреть в её тёмных водах. Слёзы катились по щекам, от откровения, что я не одинок, и, даже по ту сторону света, учитель помнит меня и пытается предупредить об опасности.
Вернувшись в шалаш, зажёг свечу, навесил рукомойник на входе и сидел какое-то время размышляя, почему учитель не доверяет Асу, и как это вяжется с последними его словами, и что за опасное задание мне предстоит.
