– Бинтами вяжем?
– Не. Этим, – ехидно улыбнулся Георгий, вытаскивая из кармана наручники. – Дядька подарил. Илья Степаныч поначалу против был, но как его буйный чуть не задушил, передумал. Есть такие, что бинты рвут, словно бумагу, мамой клянусь. Но в основном все нормально проходит.
– Посмотрим, – вздохнул я. Ладони вспотели от волнения, и я их то и дело вытирал об штаны. Рая, заметив это, улыбнулась, но снова встретившись со мной взглядом смущено хмыкнула и уткнулась в папку.
Ехали мы недолго, по ощущениям примерно полчаса. Машина, скрипнув тормозами, остановилась возле темной хрущевки. Фонарей во дворе было мало, да и тот свет, который они давали, был тусклым и холодным. Он освещал лишь небольшие пятачки рядом с собой, а вот лавочки и вход в подъезды оставались еле видимыми.
У одного из подъездов слышался громкий смех, сменившийся подозрительным молчанием, когда мы выбрались из машины. В воздухе пахло сигаретами, пивом и носками, как всегда пахли сухарики «Клинские» со вкусом сыра. Подойдя ближе к подъезду, я увидел компанию длинноволосых парней, рядом с которыми стояли две девушки.
– О, за Аркашей явились, – хохотнул один из них. На черной майке еле угадывается принт с альбома Nile. – Сейчас пеленать будут. А я думал, что Дьяк брешет, когда о нем рассказывал.
– Когда-нибудь и тебя заберут, Соленый, – проворчала крепкая девушка с короткой стрижкой.
– Ирка дело говорит, – усмехнулся второй, чуть ниже ростом и посимпатичнее. – То соседей избиваешь, то до бомжей доебываешься, чо они слушают…
– Ребят. Пятьдесят восьмая квартира тут? – уточнил Мякиш.
– Тут, – кивнула короткостриженая. – Четвертый этаж. Битый час орут уже.
– Спасибо, – мягко ответил Крячко и, махнув нам, вошел в подъезд. Закрывая дверь, я услышал голос того, кого назвали Соленым.
– Видал, какой амбал? Я б с ним сошелся раз на раз… – тут же грянул общий смех.
Поднявшись на четвертый этаж, Георгий трижды бухнул кулаком по деревянной двери. Из квартиры тут же донесся чей-то рык и металлический грохот. Закричала женщина. Но не жалобно, а злобно. Я переглянулся с удивленной Раей и поджал губы.
– Заебал ты меня! Когда ты уже успокоишься?
– Когда враги мои падут! – ответил ей могучий, низкий голос. В квартире снова что-то упало, а потом послышался звук лязгающего в замке ключа. Георгий паскудно улыбнулся и пихнул дверь ладонью.
– Вызывали? – ворчливо спросил он. Стоящая в коридоре пожилая женщина кивнула и потерла лиловый синяк под глазом. Сам глаз заплыл и не открывался. Георгий оттеснил её в сторону и поманил меня за собой.
В квартире удушливо пахло сигаретами и гороховым супом. Пожелтевшие обои кое-где свисали лохмотьями, в углу коридора валялась стопка грязных, отсыревших газет. Но Георгий, не обратив на это внимания, осторожно приблизился ко входу в гостиную и вытащил из кармана наручники.
– Аркадий! – участливо позвал Мякиш больного. – Ты снова прячешься?
– Воины не прячутся. Они смеются в лицо опасности, – прогрохотал из гостиной мрачный голос.
– Аркадий. Ты же меня знаешь, да?
– Знаю. Ты славный муж, хоть и не лишенный лицемерия.
– Тогда давай обойдемся без сюрпризов? – мягко спросил врач. Но я видел по глазам, что он, хоть и трусит, но собран и готов к любому исходу.
– Мышцы мои одрябли от недостатка практики, а зубы хотят вкусить печени. Давай же скорее подеремся! – я выглянул из-за плеча Георгия и удивленно приоткрыл рот.
