Портрат остановился, заложил руки за спину и, подняв голову к потолку, застыл.
– Чего стал? – заинтересованно спросил Брамур.
– Жду! – рявкнул лекарь. – Когда вы все отсюда уберетесь! Ввалились, принесли неведомо что, наследили, занавеску чуть не сорвали! Вы что, тут поселиться решили?
– Дык интересно же! – нерешительно сказал Брамур.
– Вон! – заревел Портрат.
Топот множества ног выметающихся из пещерки карликов послужил ему ответом.
Портрат снял куртку, повесил ее на спинку стула, прошел к чаше, тщательно вымыл руки. Все это он делал не спеша, обстоятельно.
– Ты, парень, сбрую свою сними. Поди, неудобно в ней лежать. Снимай-снимай! Не пропадет! У меня ничего никогда не пропадает, – прогудел он, обращаясь к Барату.
Морщась от боли, Барат зашевелился, расстегивая ременные пряжки на груди. Портрат подошел к нему и наклонился над распухшей ногой. Что-то пробормотал. Одной рукой взялся за ступню, второй за голень.
– Как у тебя с голосом? – неожиданно поинтересовался он, обращаясь к Барату.
– Что? – не понял Барат.
Портрат, крепко ухватившись за ступню и голень, неожиданно и сильно дернул.
От резкой и сильной боли Барат заорал.
– А ничего голос! – отметил Портрат. – Сильный и громкий. Ну все-все! Больше дергать не буду. Теперь не будет так болеть.
– Ты что, хрыч старый, зарезал там его? – раздался из-за занавески голос Брамура.
– Рано его еще резать! – откликнулся Портрат. – Пусть еще погуляет, жирку накопит.
Хохот снаружи послужил свидетельством его остроумия.
Портрат открыл один из каменных сундуков и начал вынимать из него какие-то предметы, выставляя их на стол. Боль и вправду стала спадать, но лодыжка распухла и покраснела. Вот местный лекарь достал какой-то горшочек и начал рассматривать его на свет. Барат удивленно сморгнул. Горшочек-то прозрачный! Портрат заметил его удивленное выражение и хитро усмехнулся:
– Что, раньше не видел?
– Нет, – мотнул головой Барат. – Как вы смогли сделать прозрачный горшочек? Выточили из цельного горного хрусталя?
– Это парень, не хрусталь. Деревня! Это новомодное изобретение нашего Подгорного народа, стекло называется! Кварц, ну и еще кое-какие добавки. Да что я тебе объясняю? Ты, поди, и слова-то такого не знаешь!
Это прозвучало обидно. Ну не знал Барат такого слова, ну и что? Тем временем Портрат снял плотно пригнанную крышку и, засунув в горшочек толстый палец, зачерпнул приличный кусок мази.
– Не дергайся! – благодушно пробасил он. – Я тебе сейчас лапу смажу. Мазь боль и опухоль снимет. Еще побегаешь, шишки об потолки набьешь.
– Почему набью? – не понял Барат, прислушиваясь к ощущениям в ноге.
– Да потому что на таких, как ты, наши потолки не рассчитаны! – захохотал Портрат. – А ты к этому непривычный.
– Эй! Лекарь, ну что там? – донеслось из-за занавески.
– Вам что, горном задницы припекло? – свирепо отозвался Портрат. – Куда вы торопитесь? Материал хрупкий, надо не спеша, вдумчиво лечить.
– Нужно, раз спрашиваю! – сварливо отозвался голос Тархрета.
– Ладно, – махнул рукой Портрат. – Забирайте его, торопыги! Сейчас наложу повязку, чтобы нога не двигалась. Только несите осторожно! Ему надо пару дней поваляться в кровати.
За занавеской установилось озадаченное молчание.
– Это же какая ему кровать нужна? – задумчиво пробурчал кто-то.
Впрочем, кровать Подгорный народ соорудил очень быстро. Когда Барата внесли в пещерку, предназначенную для него, тут же пара карликов принесла какие-то детали, из которых быстро собрали ложе. Только место, предназначенное для лежания, было длиннее обычного и скреплено оно было посередине непонятным образом. Сверху положили два толстых мата, бросили подушку, и на все это свалили Барата.
