– Мы, Гийом Д’Этутвиль, архиепископ Руанский, от лица всей Святой Католической Церкви, с превеликой скорбью взираем на то, как наши подданные, рабы божии, населяющие низовья Сены, склоняются к ереси. С каждым днём мы получаем всё больше и больше донесений о случаях грехопадения и дьяволопоклонничества, имеющих место быть в окрестностях Руана. Это не может не огорчать наше Святейшество, так, как нам известно, что люди, живущие в сих местах, всегда слыли истинными почитателями Христа и Девы Марии. Посему, мы склонны винить в этом не искоренённую до конца из этих славных земель английскую скверну, перед которой, в своё время, не смогла устоять даже непорочная Дева Орлеанская. В порыве безудержной любви к своей епархии и властью, данной нам Богом, Папой Римским и Архиепископом Нормандским, мы учреждаем в этой области инквизиционные суды.
Рабье остановился на миг перевести дыхание, после чего продолжал:
– Во все селения герцогства Нормандского будут присланы наши глубокоуважаемые братья из Ордена Святого Доминика, искушённые, как никто иной, в поиске и искоренении ереси. Долг каждого истинного христианина всячески помогать братьям в их нелёгком и славном деле, а если, кому доподлинно известно о творящихся в их селении непотребствах и богопротивных деяниях, сообщать об этом незамедлительно! За каждого пойманного с вашей помощью еретика, человеку, поспособствовавшему поимке, будет даровано прощение ото всех грехов, кроме самых тяжких, а также вознаграждение в количестве трёх золотых экю! Аминь!
Когда священник закончил читать и вернул грамоту монахам, над площадью повисла тяжёлая тишина. С деревенского кладбища доносилось злобное карканье ворон, не поделивших горбушку хлеба. Никто не проронил ни звука. Тогда вперёд выступил главный монах и откинул на спину капюшон. Он был стар и казался немощным, но это лишь на первый взгляд. Движения его были чёткие и осторожные, как у рыси, затаившейся для прыжка. А стоило взглянуть ему в глаза, колючие, словно февральский ветер, и страх сковывал члены, не давая пошевелить даже пальцем. На чисто выбритой голове доминиканца, несмотря на преклонный возраст, не было ни единой морщинки. При ходьбе старик опирался на тяжёлый посох. «Странно, к чему это притворство?» – подумала Мари, заметив кончик меча в дорогих ножнах, выглядывающий из-под рясы. Доминиканцы известны, как нищенствующий орден, их братья никогда не носят оружия, тем более инкрустированного дорогой резьбой.
– Вы хотели что-то сказать, святой отец? – робко спросил Рабье у старого монаха.
Тот усмехнулся в ответ, зло, блеснув глазами.
– Мне нечего добавить к словам, Его Святейшества. Я склоняюсь перед его мудростью!
У старика был низкий хрипловатый голос, похожий на треск сухого валежника, брошенного в костёр. Он снова медленно обвёл взглядом хищника всех собравшихся, и его ухмылка стала шире.
– И не стоит сомневаться в наших силах! С вашей помощью или без, но, в скором времени мы найдём скрывающихся среди вас еретиков, и они предстанут перед праведным судом святой инквизиции! Во славу Иисуса Христа и католической церкви. Да пребудет с нами благословление божие, аминь!
Монах осенил толпу людей крестным знамением, накинул на голову капюшон и в сопровождении своих братьев и деревенского священника скрылся в дверях церкви.
Жители Сент-Коллена постояли ещё некоторое время, с тревогой поглядывая на угрюмых руанских солдат, приставленных охранять повозку святых отцов, после чего, один за другим начали расходиться по домам. На сердце было тяжело. Война, голод, засуха, а тут ещё и святая инквизиция…
