Вторая ночь. Дмитрий берет с собой на лабаз спальник, так как прошлый раз довольно сильно замерзли ноги. Идет сегодня один, выходит к солонцу точно. По пути встречает двух бурундуков, удивительно симпатичные мордашки, которых с любопытством посматривают на него из-за стволов деревьев.
Эта, вторая, ночь прошла без результата – даже заяц в гости не пожаловал. С вечера вальдшнепы тянули, однако не так активно, как накануне, – насчитал всего восемь штук. По понятиям охотников и это, конечно, много, но, помня тягу вчерашнюю, приходит к выводу, что, возможно, завтра погода изменится в худшую сторону.
Вальдшнепы «не подвели»: днем вдруг сильно похолодало, а потом порывами пошел дождь. Отдаленные сопки, покрытые ершистой тайгой, словно надвинули на себя серебристые папахи – покрылись туманной дымкой. К обеду волны дождливых туч стали набегать реже, а к вечеру небо вообще очистилось от облаков.
Несмотря на терпеливое ожидание в течение еще двух ночей, изюбры так и не пришли к солонцам. Правда, к Валериному лабазу приходила косуля, но это не та добыча, которую они подкарауливали. А к Власову вечером перед последней ночью прибегали еще два зайчишки. Причем один из них минут пять сидел прямо под лабазом, усиленно наводя туалет, смешно перебирая при этом передними лапками за ушами.
В последнюю ночь Власов ушел с лабаза раньше, так как нужно было хорошо выспаться – в этот день его ждала долгая дорога. Знаете, днем тайга казалась веселой и какой-то жизнерадостной, а ночью…
Шел, держа ружье под мышкой, то и дело, сдвигая вперед-назад предохранитель, издававший при этом сухие металлические щелчки, звонко раздававшиеся в тишине безмолвной тайги. Конечно, никто его не подкарауливал. До зимовья дошел в абсолютной тишине. Темной ночью без привычки тайга, когда ты с ней один на один, вызывает очень сильное и тяжелое чувство.
Возможно, многое из того, что он испытал и чувствовал в тайге, покажется многим охотникам наивным, они улыбнутся его рассказам, но как было.
Охота тогда не удалась – вернулись они без добычи, но, честно говоря, его это в какой-то мере даже радовало – пусть себе живут и здравствуют гордые красавцы таежной глухомани – изюбры.
В молодости мать Дмитрия Власова – Лену нельзя назвать красавицей, но в ее наружности что-то обольстительное. Роскошные золотистые волосы взбиты в высокую прическу над гордо посаженой головой; а темные с поволокой глаза то потухали в истоме, то искрились дерзким огнем.
У нее та теплая, мягкая внешность, какая иногда бывает у женщин, разбуженных из глубокого сна. Как ласковая кошка, которую хочется взять на руки.
Влюбилась, в бандита, когда ей исполнилось двадцать лет.
Лена стала уговаривать возлюбленного Федора забросить свои преступные дела.
Разговор состоялся в его квартире.
– Федор мне страшно. Я боюсь, что тебя потеряю…
– Не бойся, глупая! Нас теперь ничто не разлучит.
– Я не о том. – Озабоченное выражение вновь возникло на ее лице. – Как ты не понимаешь! Я о полиции… Они ведь не остановятся, пока не схватят тебя!
Он рассмеялся.
– Им меня никогда не поймать! Пусть стараются! Им не слепить против меня никакого дела! У меня все по закону!
Она отодвинулась. Потом спросила тихо:
– Это правда, что о тебе рассказывают?
Федор пожал плечами:
– Ты же знаешь людей! Все любят поговорить, обожают слушать собственный голос!
– Но это же не пустые разговоры, верно? Правда! Ты ведь действительно заправляешь незаконным промыслом, разве не так?
