Душа. Экспериментальный психороман - страница 16

…В Город пришёл май. Ярким солнцем раскинулся он, последний месяц весны. Ещё в апреле здесь всё вновь ожило и теперь продолжало жить дальше, пока есть время, пока ушла холодная зима. Жило всё: деревья, цветы, люди… Май – замечательное оживление природы, а потому можно было пойти гулять в парк. Так и сделал Виктор. Хоть на улице стояла жара и пекло солнце, он был одет во всё черное. Это был его повседневный стиль. Он любил чёрный, этот загадочный цвет, который либо притягивает человека, либо отталкивает его. Его длинные тёмно-русые волосы падали на его плечи, в наушниках играла тяжёлая музыка, красивые голубые глаза наслаждались красотой этого мира и рот расплывался в счастливой улыбке. Но ноги уже устали идти по этим кажущимся вечными тропинкам парка, он захотел отдохнуть, и его тело приземлилось на ближайшую скамейку. Сегодня у него был выходной, замечательный день, чтобы побыть подальше от всего мира. Он сел на скамейку, тень деревьев укрыла его от палящего солнца, и он с облегчением выдохнул.

Виктор сидел на скамейке, как вдруг заметил, что на противоположной лавочке его внимательно осматривает какой-то тип. Он казался очень странным, может, даже несколько сумасшедшим. Тип этот был похож на бродягу или бездомного. На нём были грязные светло-голубые джинсы и какая-то грязная футболка. На его плече висела небольшая сумка, с какими обычно ходят бродяги, а на коленях лежали старые газеты. Но не внешний вид пугал Виктора, а пугали его глаза, точнее, их выражение. Это были обычные светло-зелёные глаза, но они смотрели так, словно жгли. Они смотрели, они пытались проникнуть до глубин его души, они уже знали о нём всё, хотя эти двое никогда не были знакомы. По-дьявольски страшная улыбка чуть-чуть кривила его рот. Этот человек уже изучил Виктора.

Но со временем Виктор начинал чувствовать, что может доверять этому человеку и что тот ничего плохого ему не сделает. Тогда Виктор встал со скамейки и подошёл к нему. Лучи солнца играли со светлыми волосами бродяги. Глаза выглядели добрыми, приветливыми, и, как казалось Виктору, даже сияли. Виктор сел и сказал:

– Здравствуйте!

– Здравствуйте! – Ответил бродяга.

– Как вас зовут? Что вы рисуете?

– Августин, художник. Рисую всегда людей. Люди, люди, люди – вот моё вдохновение. Человек прекрасен. Но только человек грешить любит…

– Августин, а почему вы рисуете на газетах? – Спросил Виктор, заметив, что на старых газетах бродяга водит кистями и красками, которые и находились в его сумке.

– Нет у меня бумаги. Нет. Холстов нет. Ничего нет. Только кисти две есть да несколько баночек краски.

– Вы живёте на улице?

– Да.

– Но как вы живёте? Где же вы спите? Что вы едите?

– Еда, кров… Ерунда! Только земные блага, только земные блага… Мне же ничего не надо, кроме того чтобы творить. Дайте мне творить, и этого мне будет достаточно.

И Виктор стал внимательнее смотреть в куски газет, лежавшие около бродяги. На листе, исписанном печатными буквами, кистями бродяги были нарисованы люди. И это поражало Виктора. На листах он будто увидел всю жизнь. Там были и бездомные, и более богатые люди. Там Виктор видел какую-то ночлежку, баки с огнём, людей в грязной одежде и добрыми лицами. Там он видел некоторые здания Города. Казалось, эти картины бродяги изображали собой жизнь Города намного лучше, чем печатные буквы в газете. Виктор заглядывал в эти рисунки, еле узнавая Город, но всё же понимая, что на листах нарисованы знакомые переулки, улицы и дворы. Виктор смотрел на эти «картины», и они затягивали его в другой, особый мир. В этих ярко-раскрашенных переулках, изображённых на печатной бумаге, мыслью и даже душою бродил Виктор. Дома и здания отражали собой лучи солнца, а небо густой голубой краской совсем легко падало на Виктора. Картины были необычны, ярки и красочны, но между тем эти розовые, жёлтые и сияющие здания выглядели реально. Люди, бродившие по таким улицам Города, уже не были ненавистны Виктору, а, наоборот, передавали ему то сочувствие, которое испытывает к ним Августин. Но путешествие по другой стороне Города закончилось, ведь листов на лавочке лежало мало. С непонятным чувством восторга Виктор положил эти загадочные рисунки рядом с их создателем, пришёл в себя и спросил: