– Какого дьявола вы оба сюда приперлись? Разве я уже не говорил тебе проваливать ко всем чертям и оставить меня в покое, Ханна? – без особого пиетета осведомился Йенс, и я внезапно поймала себя на мысли, что всего пару минут назад он до глубины души поражал меня прекрасно выстроенными фразами и четкими формулировками, разительно контрастирующими с нынешним лексиконом.
– Надо же, продрал глаза, сукин сын! – неподдельно обрадовалась Ханна, потом, видимо, запоздало вспомнила об истинных целях своего приезда, и отрепетировано запела в совсем иной тональности, – слушай, Йенс, хватит валять дурака, давай уже открывай! Я хочу тебе помочь!
– Пошла бы ты со своей помощью на…, – окончательно перестал утруждать себя изящными манерами Йенс, – заткнись и убирайся отсюда!
– Йенс, я хочу отвезти тебя в больницу в Даттель, пока ты тут не сдох, как собака, – скрепя сердце, Ханна предприняла отчаянную попытку договориться с неуступчивым мужем, но по понятным причинам Йенс, однозначно, не намерен был сдавать позиции, – у тебя воспаление легких, или еще чего похуже, ты хоть башку врубай иногда, мать твою!
– Отвяжись от меня, Ханна, я сам разберусь! – словно в подтверждение навскидку озвученного Ханной диагноза, Йенс вдруг согнулся пополам в жутком приступе кашля и в изнеможении повис у меня на плече.
– Йенс, не будь идиотом! – потребовал Эберт,– такими темпами ты точно скоро загнешься… Не хочешь в больницу, черт с тобой, но тебе нельзя и дальше жить в этом вонючем сарае…
– Поехали домой, Йенс, отлежишься в тепле, поешь горячего, помоешься по-человечески…, – подключилась к непростым переговорам Ханна, и ее хриплый голос наполнился фальшивой заботой, – Йенс, прошу тебя, открой!
– Я сказал, отстань от меня, – заорал Йенс с такой откровенной злобой, что даже мне на мгновение стало как-то не по себе, – к тебе это тоже относится, Эберт!
– Вот же дерьмо! – искренне возмутилась доведенная до белого каления Ханна, – у тебя и раньше-то никогда ума не было, так ты, похоже, и последние мозги пропил! Все нервы мне вымотал, скотина проклятая! Ломай дверь, Эберт, нечего с ним миндальничать, он же не соображает ни черта. Отвезем его ко мне, пусть проспится, а там посмотрим, что с ним дальше делать. Может, в больницу, а может, сразу и в психушку, пусть его санитары усмиряют, у меня уже сил никаких на этого гада нет. Он не сегодня- завтра копыта отбросит, а я, значит, буду за свой счет его хоронить и долги оплачивать? Да ни хрена подобного! Последний раз предупреждаю, Йенс, если не откроешь по-хорошему, Эберт тебя за шкирку вытащит!
–Я вызываю полицию, – практически по слогам отчеканил бледный, как полотно, Йенс, успокаивающе сжимая мою ладонь, и у меня всё похолодело внутри, – я обвиню тебя и Эберта в нарушении права на неприкосновенность частной собственности. Хочешь проблем на свою задницу, Ханна, я тебе их устрою! Ну что, Эберт, все еще собираешься ломать дверь?
– Какая еще, к черту, собственность! – иерихонской трубой взвыла Ханна, – ты совсем одурел, Йенс! Эта земля и все, что на ней построено, принадлежит Хайнцу Майстеру, он тебя сюда только из жалости на время перекантоваться пустил! Эберт, ну что это такое, у него же белая горячка в чистом виде началась… Он же не жрет ничего, от лекарств отказывается… Помяни мое слово, Эберт, эта пьяная свинья до утра не дотянет, надо что-то делать…
