или еще лучше – как к близким людям, —
то есть проявлять к ним любящую доброту, и не расставаться с ними до последнего, —
пока мы сами не уйдем туда, откуда они нам смогут только сниться, —
и не обижаться на них, если в один прекрасный момент мы вдруг догадаемся, что и вещи давным-давно смотрят на нас как на одну из них, —
то есть как на одушевленную вещь.
Не оттого ли, если пристально наблюдать за ними, нам кажется всегда немного странным, что они молчат и не двигаются, —
в поисках объяснения этого любопытного феномена нам придется допустить, что вещи притаились и делают вид, что не замечают нашего пристального за ними наблюдения, —
и лишь при более внимательном размышлении мы поневоле вспомним ту простую истину, о которой не уставал повторять еще Будда, —
а именно: что мы сами не более, чем вещи, только бесконечно более сложные, —
вещи, состоящие из «агрегатов» тела, ощущений, восприятий, представлений и мышления, —
их комбинации беспредельны, но суть от этого не меняется, – да, мы – одушевленные вещи, не больше, но и не меньше, —
и то обстоятельство, что обыкновенные, то есть неодушевленные вещи об этом давным-давно догадались, есть всего лишь элементарная логическая закономерность, а наша так называемая индивидуальность ничего ровным счетом не доказывает, потому что и любая решительно вещь, любое растение и любое животное, любой минерал и любой пейзаж, даже любая минута дня и ночи в конечном счете неповторимы и стало быть и индивидуальны, —
оттого-то и выходит, что мир, понятый как «факультет ненужных вещей» (Ю.Домбровский), продолжает оставаться по крайней мере столь же великим и загадочным, как и мир, сотворенный Господом-Богом.
Итак, все без исключения суть вещи, —
музыка Баха: изумительная духовная вещь, без которой дня нельзя прожить и которая упраздняет за ненадобностью многие другие, подобные ей духовные вещи, —
ночное звездное пространство: еще более колоссальная, потрясающая, но совершенно чужеродная нам, людям, вещь, —
время: самая непостижимая в мире вещь, —
мироздание предвечное: одна очень странная вещь, —
мироздание, возникшее из Первовзрыва: другая и не менее странная вещь, —
многочисленные гипотетические измерения реальности: вещи не для нашего ума, —
гномы и эльфы: вещи между воображением и действительностью, —
любовь: вещь, которую каждый понимает по-своему, —
секс: вещь, которую, напротив, каждый испытывает приблизительно одинаково, —
буддийская медитация: самая сложная и субтильная в области человеческого сознания вещь, —
болезнь, старость и смерть: три общеизвестные, родственные между собой вещи, —
свет: вещь, —
и тьма: тоже вещь, —
кастрюля: самая обыденная в мире вещь, —
и оригинальная мысль: тоже вещь, но не совсем обыденная, – далее, человек в пределах одной жизни: одна вещь, —
а человек, взятый в круговороте своих инкарнаций: другая вещь, —
и тот же человек, пребывающий после смерти вечно в астрале: третья вещь, —
так что и мысль, утверждающая возможность этих взаимоисключающих решений: вещь, —
как и другая, настаивающая на их невозможности мысль: тоже всего лишь вещь.
Итак, все без исключения суть вещи, —
и в этом нет ничего унизительного, напротив, под вещью мы подразумеваем всего лишь замкнутый на себя феномен, и по этой причине внутренне вполне завершенный: не имеющий, строго говоря, ни начала, ни конца, —
ведь начало и конец суть только формальные условия существования завершенного в себе феномена, сам же по себе феномен безусловен, и оба эти антиномических момента – условный и безусловный – сводят с ума человеческий ум, потому что они, собственно, не его ума дело и постичь их нельзя, —
