Опираясь на руку женщины, я добрела до палаты и с облегчением легла в постель. Сердце билось, как сумасшедшее, пропуская удары. От любой смены положения унявшееся было головокружение начиналось с новой силой. Спустя несколько минут к губам прижали чашку с теплым сладким чаем. Стало чуть легче, но накатила ужасная слабость. Глаза буквально закрывались, и остаток сил уходил на то, чтобы не засыпать. Хотя почему бы не расслабиться и не отдаться во власть сна, я сказать не могла.
– Не нужно жертвовать здоровьем ради него.
– Я не контролирую силу. Просто не могу смотреть, как ему больно.
Она слабо улыбнулась.
– Кейман убьет меня за эти слова. Но если ты вдруг почувствуешь в себе… чуть больше силы, чем обычно. Я буду…
Слова давались ей с трудом.
– Я буду благодарна, если придешь еще и сделаешь это снова.
– Приду. Я найду силу. Постараюсь.
– Спасибо, что зашла.
Я никогда бы не решилась, если бы тьма снова не привела меня к Даркхолду.
– Можно вопрос?
Она обернулась в дверях.
– Конечно.
– Мы знакомы? Ваше лицо кажется… как будто я вас где-то видела. Но вы ведь не лекарь. Вы были в школе?
– Нет. Я жила во Фригхейме, ты могла видеть меня на мероприятиях с мужем. Можешь звать меня Бриной.
Удивленно распахнув глаза – сон как рукой сняло – я села в изголовье постели.
– Ваше величество?!
– Уже нет. Я больше не королева. К счастью или к сожалению, не знаю. Так что просто Брина.
– Но почему Кейман попросил дежурить именно вас? Простите, я задаю неуместные вопросы.
– Вопрос очень уместный. Кейман попросил меня побыть рядом с Даркхолдом, потому что я его мать. А теперь ложись и спи. На все твои вопросы ответит сам Кейман и, полагаю, уже скоро.
На один точно не ответит.
Почему даже у темного принца есть мать, а у меня – только видения о чужой смерти?
Магия сильно по мне ударила. Я проспала всю ночь, с трудом открыла глаза к перевязкам и процедурам, а затем уснула снова. И лишь к обеду почувствовала себя хотя бы способной поесть. Аппетита не было, но если я оставляла обед нетронутым, лекари ругались, так что пришлось заставить себя съесть пару ложек супа.
– Там тебя ищет парень с первого этажа, – сказала лекарка, убиравшая обед. – Позвать?
– Элай? Нет, скажите, что я не очень хорошо себя чувствую.
Вчера поболтать с ним было приятно и даже весело, а сегодня я вновь вспомнила Дарка, его многоэтажную циничную ложь, и решила, что новые знакомства – последнее, что сейчас нужно. Трусливо спряталась в палате и решила сказаться больной.
Вот только не учла, что отговорка дойдет не только до Элая, но и до Кеймана, который, как и обещал, явился к вечеру. И хоть он обнаружил меня в нервном нетерпении, все равно не стал делать вид, будто лекарская тайна вообще имеет для него хоть какое-то значение.
– Что с тобой? Стало хуже?
– Нет. Просто болела голова. Я в порядке.
Жаль, что за восемнадцать лет я не научилась врать. Кейману хватило мрачного строгого взгляда, чтобы я на едином выдохе призналась:
– Ходила к Даркхолду и немножко…
– Пыталась его вылечить.
– Не пыталась, а лечила, – слегка обиженно пробурчала я.
– Тогда переносим разговор на завтра.
– Нет!
Я вскочила с постели и почувствовала, как мир пошатывается, но героически устояла и даже не дрогнула.
– Я в порядке! Я очень хочу выйти, пожалуйста! Хоть на часок!
И Кейман сдался.
– Ну, хорошо. Сейчас принесу твою одежду.
Уже через полчаса мы стояли у главного входа в лекарский дом, и я полной грудью вдыхала запах свободы. Даже слабость отступила. И никакое серое небо с грозовыми тучами не грозило испортить мне вечер. Разве что разговор…
