Как выяснилось позже, он уже разместил во всех имеющихся социальных сетях похожее объявление. Фотография не была новой и, приглядевшись, я заметила на загривке Пса наполовину срезанную руку Николая Андреевича.
– Повесь в магазине, в подъезде и на всех столбах. Пса многие в округе знают – должны откликнуться, – посоветовал Роман, но, как только я оделась, пошёл на расклейку вместе со мной.
Мы провозились около часа, и, чтобы хоть немного согреться, я позвала его выпить чаю. Мои руки больше не дрожали, и я не боялась разбить чашку, когда наливала кипяток и передавала ему сахарницу. Мысленно я молила Романа только об одном: «Не уходи, останься сегодня со мной. Пожалуйста, будь рядом». Но он, как и всякий обычный человек, не умел читать чужих мыслей, а потому в начале двенадцатого, коротко попрощавшись, покинул квартиру. Как я тогда думала, навсегда.
Следующие три дня ничего не менялось. Звонков не было, Пёс возвращаться не собирался. На аркане его тоже ко мне никто не вёл, и тогда, совсем отчаявшись, я решила съездить на могилу Николая Андреевича. Для чего именно я и сама, если честно, не понимала. Наверное, просто хотела покаяться. Хотела рассказать о том, что случилось, и попросить прощения. Свою речь я начала придумывать ещё в автобусе и. прислонившись головой к окну, прокручивала в голове одну-единственную фразу: «Простите… Простите, что не уберегла Пса…»
Пропустив нужную остановку, я выбежала из автобуса в самую последнюю секунду. Узкие двери прищемили подол моего пуховика, и мне пришлось хорошенько дёрнуть, чтобы освободить его из автобусного плена. На другой стороне дороги кто-то громко выругался. Приглядевшись, я заметила женщину в сером пуховом платке и чёрной мутоновой шубе до пола. Покрикивая, по-видимому, на своего сына лет семи-восьми она торговала искусственными цветами в самодельном открытом киоске. Приблизившись к ним вплотную, я купила две ромашки и четыре тюльпана. Я не знала, любил ли Николай Андреевич тюльпаны, но всем сердцем хотела сделать ему что-то приятное. Небо вокруг было серым и хмурым. Огромная туча висела как раз надо мной, и, если бы сейчас не стояла зима, я бы подумала, что она прольётся тропическим ливнем. Однако туча оказалась хитрее. Пропустив меня чуть вперёд, она рассыпалась хлопьями снега, не такого большого и не такого красивого, как в день моей поездки в пункт приёма помощи бездомным, но тоже вполне ощутимого.
Кладбище зимой чистили редко, поэтому мне повезло, что крест Николая Андреевича располагался близко к дороге. Могилы его жены и дочери находились чуть дальше и почти по центру ряда. Об этом на похоронах упоминала мать Романа и даже показывала на высокую толстую берёзу, которая должна была служить своеобразным ориентиром для навещающих.
Пробираясь по высоким сугробам, я не смотрела по сторонам и даже в мыслях не могла представить, что найду его там, но, к счастью или сожалению, заметила сразу. Сначала одну из лап, потом хвост, а затем и морду, прижатую к кресту. Снег ещё не успел завалить его полностью, но, когда я дотронулась до косматой шерсти, тело его уже было каменным.
По щекам покатилось что-то горячее и солёное. И, набрав на телефоне номер Романа, я сумела произнести только три слова:
– Я нашла Пса…
15. Глава 14
Мы похоронили Пса в лесу на другой стороне кладбища. Роман приехал через полчаса после моего звонка и привёз с собой большую белую простыню, в которую завернул Пса и уложил на заднее сидение своей машины. Поджидая его у могилы Николая Андреевича, я продрогла до такой степени, что с трудом шевелила ногами, но холода, как ни странно, не ощущала. Боль из-за ещё одной смерти притупила все мои чувства. В тот момент казалось, что я больше никогда в жизни не буду ни смеяться, ни плакать.
