Пако нахмурился, отчего его и без того грубое лицо стало еще угрюмее.
– Перес запретил соваться к сеньорите, – напомнил он, стараясь умерить вспыхнувший гнев.
– Перес мне не указ! – внезапно рявкнул Маркус, и в глазах его вспыхнул недобрый огонь.
– Лучше бы я этого не слышал…
– Пако, Андрес обещал мне сеньориту, – процедил де Марин, – и я заберу свое. И ее, и коня.
Пако невольно фыркнул, словно от дурного запаха.
– Они оба под запретом, Маркус. Слышишь? Под замком.
– Пако… – в голосе де Марина послышалась угроза.
– Послушай, Маркус, – Пако оторвался от задумчивого разглядывания полей своей шляпы и отрезал. – Не знаю, какие бесы вселились в Переса, но он приказал никого не подпускать к сеньорите и к белому дьяволу. Никого.
– Они были моими, – прорычал де Марин, распрямляясь во весь свой немалый рост. Зорро, снедаемый любопытством, не удержался и вновь заглянул в окно.
– Именно, были, – пробормотал Пако, инстинктивно отступая назад. Его взгляд невольно скользнул к руке Маркуса, уже лежавшей на эфесе шпаги, готовой к действию. – Ты знаешь, что это правда.
– Не испытывай мое терпение, Пако, – предостерег Маркус, в его голосе звенела сталь. – Возвращайся в лагерь. Думаю, Пересу будет интересно узнать, куда это Серхио отлучался в его отсутствие.
– У Переса и без меня хватает шептунов, – огрызнулся Пако. – Когда ты объявишься в лагере?
– Не знаю, – бросил Маркус, отворачиваясь к окну. Зорро в последний момент успел прижаться к стене. – У меня здесь свои дела. Два дела. И пока я их не закончу, мне там делать нечего.
– Смотри, Маркус, как бы твои «два дела» не обернулись головной болью для всех нас, – буркнул Пако, нахлобучил шляпу и выскользнул из комнаты.
Маркус какое-то время прожигал взглядом закрытую дверь, затем подошел к шкафу, достал с верхней полки пистолет, проверил, заряжен ли, и засунул его за пояс. Схватив со стола шляпу и перчатки, он тоже покинул номер.
Зорро уже ожидал его верхом на Торнадо, спрятавшись в проулке за таверной.
София сама оседлала Фантома и вывела его из конюшни. Ни единая душа не должна была заподозрить, что она покидает гасиенду. Сердце бешено колотилось от риска, но ожидание встречи, столь долгожданной, пересиливало любой страх. Она не позволит никому и ничему встать у нее на пути.
У ворот она притормозила, опустившись на корточки перед Амиго, верным псом, неотступно следовавшим за ней повсюду.
– Дружок, – прошептала она по-русски, с горечью в голосе, – прости, но сегодня ты остаешься здесь.
Пес вопросительно наклонил голову, в глазах – немой вопрос.
– Так нужно. Жди здесь, – приказала она, стараясь придать голосу твердость, и повела коня за ворота.
Амиго провожал ее взглядом, не в силах ослушаться. Лишь когда створки ворот с глухим стуком захлопнулись за хозяйкой, в тишине раздался его одинокий, тоскливый лай.
София одним прыжком взлетела в седло и, пригнувшись к белоснежной гриве Фантома, пустила жеребца в безудержный галоп. Не зная окрестностей, она не могла довериться коротким тропам, поэтому выбрала Эль Камино Реаль, основную дорогу.
Преодолев значительную часть пути, она остановилась у огромного, раскидистого дуба, словно древний страж, возвышавшегося у дороги в обрамлении кустов черноплодной рябины. В записке было указано, что именно здесь ей следует свернуть на тропу, уходящую в чапараль.
Фантом нервно переступал с ноги на ногу, заставляя Софию беспокойно крутиться в седле, пытаясь разглядеть что-то в непроницаемой тьме. Она наклонилась, ласково поглаживая взволнованного жеребца, как вдруг тишину прорезал долгий, пронзительный свист, словно приказ, заставивший Фантома замереть в ожидании. Он напряженно водил ушами, улавливая каждый звук, а София, сжимая поводья, напряженно всматривалась в густую, обманчивую темноту.
